«Душили четыре раза до полной асфиксии»
По биографиям освобожденных в конце декабря из украинского плена политзаключенных можно составить подробную историю последних лет этой страны и идущей войны. В больнице Донецка, где их временно разместили, рядом друг с другом находятся бойцы «Беркута», участники одесского Куликова Поля, активисты харьковского антимайдана, ополченцы Донбасса и просто случайные украинцы. «Известия» продолжают разговаривать с обменянными военнопленными и рассказывать их истории.
«Улик нет»
Из более 60 прибывших в Донецк военнопленных пятеро — женщины. Одна из них — Дарья Мастикашева. Профессиональная спортсменка, четырехкратная чемпионка Украины по таэквондо, призерка Европы. В последние годы жила между родным Днепродзержинском и российской столицей. В Москве руководила общественной организацией «Золотая лига» по развитию детского и юношеского спорта. Училась в университете. До плена состояла в гражданском браке с экспертом российского информационно-аналитического центра, который специализировался в том числе на теме Украины. Какой-то из этих фактов биографии, а может быть все вместе и стали поводом к тому, что произошло с ней 15 августа 2017 года на одной из трасс Днепропетровской области.
— В тот день я отвезла своего сына на машине на дачу и ехала дальше по делам, — рассказывает женщина. — На одном из участков меня блокировали два автомобиля, из которых выбежали люди в форме и с автоматами. Вытащили меня наружу, сковали наручниками, надели пакет на голову, затолкали к себе…
На все ее вопросы следовали удары — кулаками, прикладами. Ни к уголовной, ни к административной ответственности она никогда не привлекалась. К политике, по ее словам, отношения никакого не имела, отсюда происходящее казалось окончательно чудовищным и абсурдным.
— Спустя пять часов меня привезли в прифронтовую зону в Донецкой области, поблизости слышались разрывы, — вспоминает собеседница. — Зачем? Не знаю! Видимо, чтобы сильнее запугать…
Дарья Мастикашева
Девушку завели в подвал разрушенной школы. Там объявили: «Ты собиралась организовать в Москве теракт с целью дискредитации Украины. Сейчас ты всё это продиктуешь на камеру». Дарья отказалась. Тогда ее заставили раздеться, надели на голову пакет и стали душить.
— Душили четыре раза, до полной асфиксии, то есть отключения мозга, — перебирает в памяти события той ночи Дарья. — Я уже ничего не понимала, что происходит. После того как я вынужденно наговорила этот текст на камеру, сказали: «На тебя компромата мало. Ты должна убить человека…»
Ночь девушка провела в подвале. Утром ее погрузили в авто, отвезли в СБУ Днепропетровска. Началась фабрикация дела. Обвинили в том, что в ее машине обнаружена взрывчатка. Предъявили статьи «Госизмена» и «Незаконное хранение оружия». За решеткой она провела почти два с половиной года.
— Для чего всё это было сделано? У меня нет ответа. Возможно, это месть за деятельность моего бывшего мужа, не знаю, мне не говорили, — делится Дарья. — Следственных действий со мной в течение прошедшего срока не вели, на допросы не вызывали. Просто не знали, что делать. Улик нет! Зато изъяли всё имущество — квартиру, машину, дачу, а также деньги у матери. В итоге решили обменять, рассчитывая, вероятно, что я больше никогда не вернусь…
В Донецк Дарья прибыла впервые. Говорит, что, как только представится возможность, выедет в Россию. Там встретится с сыном, сейчас ему уже 12, и мамой — за время заключения она их не видела ни разу. Планирует восстановиться в университете, продолжить работу в фонде. И судиться с Украиной в том числе в Европейском суде. Вернуться в родной город она планирует обязательно.
«Хочется успеть»
Соседка Дарьи по комнате — харьковчанка Лариса Чубарова. В тюрьме провела пять лет.
— Харьковчан среди освобожденных много, — говорит Лариса. — Движение антимайдана в нашем городе было самым мощным на юго-востоке Украины. Вот только решимости не хватило перейти к серьезным действиям. В отличие от жителей Донбасса, которые взяли в руки оружие и пошли воевать. А мы чего-то ждали…
До тюрьмы Лариса была предпринимателем. В начале 2014-го, когда в Харьков стали приезжать националисты для «наведения своих порядков», присоединилась как волонтер к протестному движению. С началом войны в Донбассе помогала вывозить из пылающего региона раненых гражданских. Тогда же посыпались угрозы, получала в день до 50 SMS, содержащих «Закопаем живьём!» и т.п.
Во время одного из выездов в ДНР товарищи по сопротивлению предупредили: «Не возвращайся. Начались аресты!» Уехала к родственникам в Крым. Но в начале 2015-го вернулась в Харьков.
— Нужно было продлить документы, — объясняет она. — Но главное — я ни в чем не виновата.
Лариса Чубарова
Спустя месяц к Ларисе пришли люди в форме. Предъявили обвинения: «участие в незаконных вооруженных формированиях», «нарушение территориальной целостности Украины».
— У всех харьковских ребят похожие дела, сфабрикованы по одной схеме, — говорит Лариса. — Государство-террорист Украина делает нас заложниками, потому что ему нужен обменный фонд. Вот нас освободили, а на днях мы узнали, что в Харькове началась новая волна арестов!
Всё то время, пока она была за решеткой, по словам Ларисы, ей очень помогала поддержка близких. А еще — российского консульства (Лариса — гражданка России, переехавшая на Украину 30 лет назад. — «Известия»), представители которого приходили на каждое судебное заседание, приносили ей передачи. А еще — борьба: женщина 16 раз судилась с СИЗО и 14 дел выиграла — на перевод в камеру для некурящих, на вывозы для медобследования и т.д.
Об освобождении вспоминает так:
— До последнего не верила — меня ведь до этого три раза заворачивали. Да и до сих пор, признаться, не чувствую себя полностью свободной — мы ведь так же находимся в замкнутом пространстве, нас так же охраняют люди с оружием. Что буду делать дальше? В Россию вернусь — на историческую родину. А еще надеюсь успеть оперативно сделать документы на выезд. У меня на Дальнем Востоке мама, 23 января у нее день рождения. Не виделись семь лет. Очень хочется успеть…
«Я — солдат»
Среди вчерашних военнопленных — 64-летний Николай Иванович Дубина. С виду обычный пенсионер. Очки с крупными линзами. В руках — оранжевая коробочка-аптечка с лекарствами. В самый разгар войны, летом 2014-го, он подорвал у себя на родной Запорожчине железнодорожный мост, чтобы прервать доставку в Мариуполь украинской военной техники.
— В молодые годы я служил в войсках специального назначения в Ленинграде, — говорит Николай. — Гвардии старшина запаса. Снайпер, диверсант-подрывник, управляю всеми видами военной техники. После увольнения вернулся в родной город Орехов Запорожской области, работал токарем высшей категории в Институте сельскохозяйственного машиностроения. Когда началось восстание в Донбассе, понял — будет война. И мой путь только туда.
Ночью 14 апреля, вспоминает собеседник, он сел на скутер и, ничего не сказав родным, уехал. Утром был уже на баррикадах вокруг здания ОГА в Донецке. Записался в батальон «Восток». Принимал участие в первых боях в районе аэропорта. Создал диверсионную группу. И предложил «расширить территорию» — подорвать мост в родном Орехове. 18 июня на старом «ЗИЛе», груженном углем, Николай Иванович выехал вместе с добровольцем-дончанином Сережей в сторону Запорожчины. Под углем, на дне кузова, лежали четыре противотанковые мины, шесть гранатометов и пять автоматов.
На украинском блокпосту их спокойно пропустили — двое мужиков в засаленных телогрейках не вызвали никаких подозрений.
— Мины я заложил на мосту в нише под рельсами, одна на другую, — вспоминает Николай. — Настроил таймер на 1:45 ночи, когда «окно», чтобы никто не пострадал. Рвануло в точное время. Мы уже в ДНР ехали, издали увидали зарево…
На второе задание выезжали группой спустя две недели. Задача — подорвать пять ключевых мостов — железнодорожных и автомобильных. Сковать транспортное сообщение в области и тем самым вызвать народный подъем. «Люди только и ждали повода», — говорит Дубина.
Николай Дубина
— Кто-то сдал из своих, — объясняет он, задумываясь. — Вели нас, видимо, из самого Донецка. Брали на месте «Альфой». Точнее, как брали — убивали! В меня, прежде чем скрутить, ударили из подствольного гранатомета — 17 осколочных ранений получил.
После, говорит запорожский партизан, его еще пять месяцев «убивали» в СБУ — пытали током, водой, подвешивали на крюк. В диверсиях сознался сразу, не отпирался. И заранее договорился с напарниками: «Всё валите на меня!» А зачем мучали и пытали? «Потому что в лицо им говорил на каждом допросе: «Шкуры продажные!», — объясняет. — А также, что присягу дал один раз — в 1974 году на верность советскому народу».
— Спасало при пытках, что гипертоник, — говорит дед. — Быстро отключался.
В украинских застенках Николай Иванович провел пять с половиной лет. В настоящее время в Донецке он проходит лечение — недугов накопилось множество. Несколько раз его навестили однополчане — те самые, с кем когда-то митинговал у стен ОГА, а потом воевал в «Востоке». На будущее смотрит просто: «Я — солдат. Пока могу — буду продолжать воевать».
