Московский дворянин: Третьяковка заново открывает Василия Поленова
Две версии «Московского дворика» и эскизы к собственной опере «Призраки Эллады», гигантское полотно «Христос и грешница», вернувшееся в Первопрестольную 130 лет спустя, и зарисовки Кремля — всё это зрители могут увидеть на выставке Василия Поленова в Новой Третьяковке. Ровесник и друг Ильи Репина, еще недавно занимавшего те же залы, вроде бы фигура более понятная, чем автор «Бурлаков», и переосмыслять его творчество не требуется. Однако, как выясняется, зрителя и здесь ждут сюрпризы. Но главное — чистое удовольствие от созерцания красоты.
В массовом сознании имя Поленова связано с одним-единственным полотном — «Московским двориком». Чуть более погруженные в искусство вспомнят «Бабушкин сад», а петербуржцы хотя бы раз видели в Русском музее «Христа и грешницу». Но на этом — всё. В отличие от других передвижников, у Василия Дмитриевича удивительно мало народных хитов. Но в том, пожалуй, вина не его самого, а советского искусствоведения, относившегося к его творчеству как к явлению, в общем-то, чуждому.
В самом деле, Поленову «не пришьешь» социальный или антивоенный пафос, обличение капитализма и антиклерикальные мотивы, которые так любили подчеркивать у Репина (как выяснилось, во многом напрасно). Даже происхождение у Поленова было «неправильное» — дворянин, помещик, счастливо избавленный от забот о хлебе, хотя и заботившийся о крестьянах и подаривший Советской стране множество своих работ. Вот и получилось, что вроде и не вычеркнут он из истории искусства, но и на главные роли не допущен.
Экспозиция Третьяковки — первая за четверть века, с момента прошлой ретроспективы 1994 года, серьезная попытка показать масштаб Поленова, представить его творчество максимально широко. И оказывается, что не так прост этот художник, как можно решить по знаменитым идиллическим изображениям арбатского уголка («Бабушкин сад», кстати, написан в том же месте, только там мы видим дом с фасада, а на «Дворике» — сбоку).
Прежде всего Поленов — это не только прекрасные пейзажи, хотя здесь их множество, но еще и библейская тема. Художник путешествовал по Палестине и изображал эпизоды Евангелия «в естественных декорациях». Знаменитое шестиметровое полотно «Христос и грешница», впервые за всю историю выданное Русским музеем Третьяковке, — лишь один, хотя и самый важный пример.
Третьяковка демонстрирует картину вместе с эскизами к ней. Предварительных штудий в экспозиции вообще много. Так, «Московский дворик» на выставке дополнен ранним вариантом, где композиция вертикальная, а не горизонтальная и отсутствуют персонажи (дети, лошадь в упряжке). Особый интерес вызывает серия зарисовок в Кремле. Написаны они были маслом на дереве для неосуществленной картины «Пострижение негодной царевны». Наглядность, точность в деталях здесь сочетаются с импрессионистской свободой и атмосферностью: как будто сам заходишь в темные, прохладные своды Успенского и Благовещенского соборов.
Поленов, конечно, реалист. Но в реализме прорастают и импрессионизм, и символизм, и даже модерн. И выставка отражает эти стилевые «побеги». Например, в удивительном позднем полотне «Вид на Тарусу вечером» изображение города над Окой рассыпается на мириады разноцветных мазков — будто это Коровин или его современники. А эскизы декораций к постановке оперы Глюка «Орфей и Эвридика» (1897) выглядят совершенно «мирискусническими».
Музыка в творчестве Поленова — отдельный и, пожалуй, самый интригующий сюжет. Дружба художника с основателем Частной оперы Саввой Мамонтовым вылилась в создание собственной партитуры на текст мецената: «Призраки Эллады». Премьера была подготовлена силами студентов Московской консерватории в ее Большом зале (точно так же, как ранее — «Евгений Онегин» Чайковского). Поленов выступил здесь в качестве композитора, режиссера и, конечно, декоратора. Полноформатный эскиз на холсте — «Эллада» — представлен в экспозиции.
Конечно, Поленов-композитор был все-таки любителем. Но это лишний штрих к портрету многосторонней и очень гармоничной личности. Что, пожалуй, в те неспокойные годы, да и в любую эпоху даже большая редкость, чем универсальные таланты.
