
«Мы отдали «Крик» впервые за 15 лет»

Первая версия «Крика» Мунка 15 лет не покидала Осло, выставка русского искусства в Норвегии бьет рекорды, а вопрос безопасности экспонатов сегодня остро стоит во всем мире. Об этом «Известиям» рассказал директор Музея Мунка Стейн Улаф Хенриксен в преддверии открытия крупнейшей российской ретроспективы норвежского гения в Третьяковской галерее. На двух этажах Инженерного корпуса экспонируются 64 живописных и 35 графических работ художника, а также 14 созданных им фотографий.
— На выставку приехал знаменитый «Крик», но не в живописной версии (в собрании Музея Мунка есть произведение 1910 года, выполненное маслом на картоне). Почему вы не дали ее Третьяковке?
— То, что мы выставляем сразу два «Крика» — пастель 1893 года и литографию 1895-го, — уникальное явление. Кроме того, все четыре цветных «Крика» — две живописные версии и две пастельные — написаны на картоне, а это значит, что они весьма хрупкие и их можно экспонировать только очень короткое время.
Мое личное мнение: пастельный «Крик», который выставлен в Третьяковке — самый экспрессивный из всех вариантов, он производит наиболее сильное впечатление. Он действительно создает темное, очень интенсивное ощущение страха и наиболее удачен для понимания состояния дикого ужаса, которое испытывал художник.
— Часто ли Музей Мунка покидают пастель и масляный «Крик» 1910 года?
— Я стал директором Музея Мунка в 2010 году. За это время мы выставляли за пределами нашего музея живописную версию только два раза. А пастельный «Крик» мы отдали на выставку впервые с 2004 года.
— Мы знаем, что экспрессионизм появился как реакция общества на катаклизмы, которые в начале XX века захватили Европу, как предчувствие Первой мировой войны. С тех пор прошло сто лет, мы живем уже в другом мире. Изменилось ли наше восприятие этого искусства?
— Немецкие экспрессионисты, которые работали уже после того, как Мунк создал свои главные произведения, действительно отразили в своем творчестве век катастроф: тогда были войны, голод… Но это также мир внутренних конфликтов, кризиса в душе человека. Мунк важен тем, что он разработал язык, на котором и говорили потом экспрессионисты.
Интересно, как со временем менялось восприятие того же «Крика». В период Первой мировой войны он ассоциировался с ее ужасами. Потом картина получила неофициальный статус символа холодной войны, страха перед атомной катастрофой. Сейчас мы выставляем в Лондоне графическую версию «Крика», и там зрители говорят, что думают о Brexit, глядя на нее.
Конечно, у «Крика» широчайшая известность. Мы видим, как представители молодого поколения идут в музей именно для того, чтобы увидеть эту картину вживую. Но творчество его автора, безусловно, намного шире. Секрет популярности Мунка в том, что он умел выразить все экзистенциальные чувства и проблемы, с которыми сталкиваются люди вне зависимости от эпохи. И через его искусство зрители лучше узнают сами себя.
Выставка в Третьяковской галерее хороша тем, что она позволяет познакомиться со всеми темами Мунка. И с темными — меланхолия, смерть, ревность, и со светлыми — дружба, любовь, соприкосновение с природой.
— Выставка Мунка — ответный проект Музея Мунка на экспозицию «Царевна-Лебедь. Русское искусство 1880–1910» из Третьяковской галереи, которая идет в Осло с февраля. Сколько человек ее уже посетило и как норвежская публика воспринимает русское искусство?
— Прежде всего, отмечу, что это первая такая крупная экспозиция русского искусства в Норвегии. И хотя она еще не завершилась, уже можно утверждать, что это самая посещаемая выставка за всю историю Музея Мунка. Менее чем за два месяца, которые прошли с момента открытия, на нее пришли 40–50 тыс. зрителей. Норвегия — небольшая страна, и для нас это впечатляющий результат. Но еще важнее, что люди проводят на выставке очень много времени, долго всё осматривают и оставляют совершенно потрясающие отзывы.
Важно отметить, что условия жизни в России и Норвегии очень схожи: это северные страны. И глядя на русское искусство, на изображения людей, которые жили в вашей стране на рубеже XIX-XX веков, зрители узнают и себя, свое прошлое. Наши охранники и персонал музея рассказывают, что к ним подходят люди со слезами на глазах, растроганные. Выставка попала им прямо в сердце.
При этом норвежцы многое здесь видят впервые. Они хорошо знакомы с русской литературой и русской музыкой, а вот с искусством — не очень. Поэтому я считаю, что русское искусство обладает колоссальным потенциалом и его нужно показывать по всему миру — не только в Норвегии.
— В интервью «Известиям» гендиректор Третьяковки Зельфира Трегулова высказала мысль, что сейчас во всем мире наблюдается рост интереса к искусству тех национальных школ, которые раньше были на периферии западноевропейского художественного процесса: это и Скандинавия, и Россия. Вы согласны с этим?
— Действительно, искусство северных стран вызывает всё больший интерес у международной публики. И если говорить о русском искусстве, то к нему интерес постоянно растет. Это касается и живописи, и литературы, и музыки, в том числе XXI века. Современных российских художников все чаще приглашают с выставками на международные площадки.
— Это правда, что для выставки Мунка Норвегия предоставила государственные гарантии сохранности картин, таким образом, избавив Третьяковку от необходимости оформления коммерческой страховки? Почему это было сделано?
— У нас высокие требования к безопасности, когда мы выставляем экспонаты нашего музея за рубежом. Поэтому, естественно, нам нужна дорогостоящая страховка. Это может быть как государственное страхование Норвегии или другой страны, так и частное страхование. Поскольку выставка в Третьяковке для нас очень важна и она очень обширная, мы подали запрос на получение государственных гарантий. Это система была разработана нашим государством именно для того, чтобы облегчить показ норвежского искусства за рубежом.
Благодаря этому удается держать расходы на приемлемом уровне.
— Значит ли предоставление такой гарантии, что выставка Мунка имеет государственное значение для Норвегии?
— Конечно, это важно для Норвегии, но не в меньшей степени это важно и для муниципалитета Осло, и для самого Музея Мунка. Поскольку Россия и Норвегия — соседи, мы стремимся выстраивать плодотворные двусторонние отношения в области искусства.
— Будете ли вы развивать отношения с другими российскими музеями, помимо Третьяковской галереи?
— Конкретных планов у нас нет, тем не менее мы находимся в постоянном диалоге с «Эрмитажем» и Пушкинским музеем.
— Недавно в Третьяковской галерее случилось ЧП — похищение картины. У Музея Мунка тоже был такой опыт (в 2004 году злоумышленники похитили живописный «Крик» и еще один шедевр того же автора — «Мадонна»; произведения удалось вернуть только через два года). Можете ли вы что-то посоветовать российским институциям по части безопасности, основываясь на опыте, который был тогда получен вашим музеем?
— О конкретных мерах безопасности мы никому не рассказываем по понятным причинам. Но если оглянуться назад, не только Третьяковская галерея и Музей Мунка, но и все музеи мира были очень доверчивы по отношению к своей публике, и инциденты происходили редко. Но в последнее время ситуация изменилась, поэтому нам приходится вкладывать больше средств, развивая систему безопасности.
С экспонированием предметов искусства связаны определенные риски, и полностью исключить возможность похищения или вандализма можно, только если не выставлять произведения вовсе. Поэтому наша задача — найти правильный баланс между мерами безопасности и возможностью показывать публике искусство.
Музей Мунка основан в 1963 году в Осло. Основой его собрания стали работы Эдварда Мунка, завещанные художником городу.