Лопахин и другие
«Вишневому саду» Губернского театра смело можно давать второе название: «Лопахин». Был у Чехова «Иванов», а теперь — «Лопахин», о котором в пьесе коротко сказано: купец. Новая постановка Сергея Безрукова (он же сценограф) — о нем, бывшем мужике, хозяине огромного имения с вишневым садом, «прекраснее которого нет на свете».
Можно возразить, что у Чехова в его последней пьесе главного героя нет, вернее, все главные, но то, что поставлено в Губернском, — из разряда «жесткого Чехова», когда режиссерская концепция первична, а то, что задумал Антон Павлович.... Впрочем, кто знает, что он задумал, кроме того, что обозначил пьесу «комедией»? Есть текст, насыщенный паузами, нюансами, полутонами, и есть режиссер, ему решать, куда вести. Сохранять ли таинственную недосказанность или расставить акценты по своему разумению. Безруков — режиссер молодой, страстный, склонный к избыточности — выбирает второе.
На афише спектакля изображен брутальный красавец, готовый врубить топором по цветущим деревьям. Афиша определенно дезориентирует зрителя. На самом деле «губернский»Лопахин в превосходнейшем исполнении Антона Хабарова — тонкий, деликатный, воспитанный человек. Моцарта на фисгармонии играет. А вишневый сад для него (поначалу герой именует его вишневым, предприниматель все-таки, видит свою выгоду) — символ счастья, потому что связан с любовью всей его жизни — Любовью Андреевной Раневской.
Перед ней он стоит навытяжку, краснеет, робеет, тайком вдыхает аромат забытых ею вещей, а на вопрос Раневской о имении: «Кто купил?» с невыносимой душевной мукой (лишил любимую самого дорогого) отвечает: «Я купил...». Мог бы купить с десяток таких имений, но купил именно это — не мог и мысли допустить, что драгоценный сад уйдет в чужие равнодушные руки.
Далее в стройной, не вызывающей сомнений режиссерской концепции обнаруживается брешь. Что должен сделать такой Лопахин? Правильно, вернуть Раневской имение, пусть пользуется в свое удовольствие и будет счастлива. Но у Чехова Ермолай Алексеевич начинает обустройство имения по своему вкусу, а режиссер, будучи в заложниках созданной им истории, вынужден думать, как этот ход оправдать. И придумывает. Лопахин застает любимую женщину в объятиях лакея. Здесь впору воскликнуть: «Не верю!», но поверить придется.
Нежная Раневская (Карина Андоленко) в этом спектакле дама лживая, похотливая, совершенно не интересующаяся трудовой стороной жизни, и остальные персонажи ей под стать. Кривляка и алкоголик Петя Трофимов (Сергей Куницкий), фат и болтун Гаев (Александр Тютин), проституирующая Дуняша (Александрина Питиримова), уже созревшая для этой деятельности Аня (Мария Дудкевич), наглец Яша (Данил Иванов), нытик Епиходов (Сергей Вершинин), сумасшедшая Шарлотта (Анна Горушкина)… Пьют, развратничают, несут околесицу, швыряют окурки на траву. Полная противоположность Лопахину, аккуратно стряхивающему пепел в портсигар и настойчиво поднимающему регулярно сносимую изгородь (привет «советскому Чехову» Александру Вампилову и его Валентине из «Прошлым летом в Чулимске»).
Достоинства героя оттенены недостатками его окружения. И это те, которые, по словам Иннокентия Аненнского, «каялись и величались» в пьесах Чехова? Бог с ними, пусть едут куда подальше. А умница и трудяга Лопахин насадит свой новый счастливый сад. Выкорчует из сердца Раневскую, как выкорчевывают старые деревья, вложит ей в шляпную коробку ворох ассигнаций (пусть хотя бы на первых порах ни в чем себе не отказывает) и вывезет на сцену тачку с саженцами.
«Понимать по-своему не грех, главное понимать так, чтобы автор не был в обиде», — заметил Чехов в одном из писем. Его теперь не спросишь, в обиде ли он, но публика, которая стоя аплодировала премьере, явно осталась довольна. Поклонники «натуральной» сценографии — тоже. Уж больно хороши раскидистые вишневые деревья, шелковистая трава в утренней изморози и бонусом к ним спетый Фирсом (Виктор Шутов) романс «Снился мне сад в подвенечном уборе»…
