Хип-хоп на Дону: у истоков ростовского flow
Обложку новой книги Андрея Геласимова украшает не только спина рэпера Басты, стоящего перед безбрежным морем огоньков зрительских зажигалок, но и жанровое определение — «роман flow». Критик Лидия Маслова окунулась в поток хип-хоп-красноречия и выбрала «Чистый кайф» книгой недели — специально для «Известий».
Андрей Геласимов
Чистый кайф
М.: ИД «Городец», 2020. — 320 с.
Это самое «флоу» — одно из ключевых понятий книги, которое автор использует максимально широко, не только в узко-рэперском смысле (искусство начитать свои стихи так же естественно, как водичка журчит, чтобы слушателя «качало»), но и в общефилософском — как течение жизни. «Течение времени, сын, превращает нас в несчастных людей», — замечает на середине книги отец героя, с которым у него непростые отношения.
Сам-то Андрей Геласимов, судя по всему, воспитал хорошего сына Бориса — его рэперскому перу принадлежит открывающая книгу «благодарочка» с подробным перечислением всех, кто вдохновил и проконсультировал писателя. Есть в ней среди прочих искренних строк и такие: «Вадику QП Карпенко и Грузу Олегу — За то, что помогли создать Ростов будто из лего».
Андрей Геласимов
Ростов-на-Дону 1996 года, в котором происходит часть действия (периодически переключаясь на Дортмунд 2016-го), действительно получился у Геласимова словно собранным из стандартных пластмассовых деталек, хотя даже человек, никогда не бывавший в Ростове, наслышан об удивительном и неповторимом колорите этого города. Этот ambience писатель то ли не смог, то ли не захотел сделать погуще, поядреней: читатель слабо ощущает эффект присутствия в Ростове.
Подобные сцены из жизни гопников и наркоманов (например, находчивое соскребание известки в подъезде для продажи в пакетиках) в принципе могли разыгрываться на угрюмых окраинах любого города, да вот хоть соседнего Батайска. Из ростовских топографических особенностей отдельного художественного описания удостоился только Институт инженеров железнодорожного транспорта: «странное здание, похожее на Мойдодыра с круглым корытом». А в психологической характеристике несгибаемого ростовского духа приходится верить на слово эпизодическим свидетелям: «Башкирский один пацан приезжал недавно, сказал, что у него в городе Салават народ тоже торчит, но не так убивается, как в Ростове. У нас бахаются без башки. Чтоб она сразу за Дон отлетела».
О том, что у главного героя, Толи, башка все-таки отлетела не с концами, в первой главе свидетельствуют «немецкие вставки», где он предстает уже взрослым, состоявшимся музыкантом, сменившим подростковое погоняло Пистолетто на солидного Бустера. Однако накануне завершающего его тур дортмундского концерта возникает проблема — хозяйка арендованного боксерского клуба вызывает полицию с овчаркой, заподозрив героя в употреблении наркотиков: выясняется, что это его старая ростовская подруга из породы хищных роковых женщин, идущих по мужским головам. Из индивидуальных особенностей именно этого женского персонажа стоит, пожалуй, отдельно отметить гаденькое словечко «чирикаться», которым она обозначает сексуальные отношения.
Кроме этой довольно клишированной фигуры «бой-бабы» и «огонь-девки» есть в романе и совершенно неземной женский персонаж, о котором герой поначалу не смеет и мечтать, поскольку, по словам его грубой ростовской подруги, такая девушка недостижима для него, как «космос для таракана»: красавица, дочка московского бизнесмена и какой-то подруги Шемякина, живущей в Париже, и к тому же сумасшедшая фанатка его творчества.
Но, пожалуй, лучше всего удалась Геласимову не лишенная трагичности линия отношений героя с покалеченной гадюкой, которую он в буквальном смысле пригрел на груди. Она разворачивается во второй части, когда Толя, выписавшийся из рехаба и избавившийся от химической, но не от психологической зависимости, определяется трудником в монастырь под Псковом. Тут к «флоу» добавляется другое существенное пацанское понятие — «важня» («...должно быть такое место, куда приходишь и взвешиваешь то, что тебе отпущено, и то, в чем, может быть, ты сомневаешься»), кроме того, автор проводит очевидные параллели между разбитым храмом и душой в руинах, а затем использует надежный, проверенный прием — когда мировоззрение и состояние героя передается через пересказ какого-нибудь классического живописного полотна.
К счастью, у матери героя водилось много красивых альбомов с репродукциями, где он с братом в детстве искал голых баб, а в итоге нашел отражение своих духовных исканий. Так, «Сотворение Адама» вспоминается поумневшему Толе с проникновенным внутренним монологом: «А этот пацан на скале, которого Ты, между прочим, создал, валяется там один без штанов, руки к Тебе протягивает, сам ни во что пока въехать не может. Да тут еще какой-то левый поц присоединился из другой картинки, орехи у него под шумок тырит, или желуди у него там в корзинке — я не мог разглядеть. Так вот, если Ты — Бог, да к тому же Отец, ну чего Тебе трудно чутка вперед нагнуться? Руку подальше протянуть. Ведь не дотягивается пацан».
В «Чистом кайфе» проделавший большую душевную работу пацан заслуженно дотягивается до всего, что нужно успешному человеку. Но главное, что удалось Андрею Геласимову в первой русской книге о рэперах, — это лишить рэп того хулиганско-протестного, дерзкого ореола, с которым он обычно ассоциируется, и превратить героя из «проклятого поэта» в добропорядочного буржуа.
В карамельной предпоследней главе к герою, застрявшему без утерянного паспорта во Франкфурте-на-Майне, приезжает жена и дети с ротиками, перепачканными шоколадным кремом, они встречаются на площади у собора, где готовится рождественская ярмарка, родители целуются, дети лопочут: «Папа, Дед Мороз на оленях! Они из шоколада и пряников», потом на площади читают папин рэп к восторгу немецкой публики. К финалу это сочащееся изо всех пор умиление выливается в строки песни «Сансара»: «Всю жизнь я искал любовь, чтобы любить одну», «Плевать — ведь наши дети будут лучше, чем мы!»
В созданном Геласимовым благостном контексте возникает интересный эффект: когда читаешь Толины гениальные стихи про себя и, допустим, не знаешь, что это действительно настоящая композиция сурового Басты, можно заподозрить, что тебя потихоньку укачивает вовсе не лютая рэпчина, а убаюкивает на своих сентиментальных волнах какой-то Эдуард Асадов.
