Поющий бунт: театр «У Никитских ворот» поставил «Капитанскую дочку»
Театр «У Никитских ворот» показал премьеру мюзикла «Капитанская дочка» по одноименной повести и «Истории Пугачевского бунта» Александра Пушкина. Режиссер и автор либретто — Марк Розовский, композитор — Максим Дунаевский, хореограф — Антон Николаев. Спектакль рекомендуется любителям нестандартных прочтений литературной классики.
«Капитанская дочка» и раньше привлекала внимание деятелей музыкального театра, что неудивительно. Эпиграфами к главам Пушкин предпослал старинные песни, да и сама эта великая проза насквозь музыкальна, прозрачна, пластична. Тихон Хренников создал одноименный балет, Ольга и Андрей Петровы — рок-оперу, Михаил Коллонтай — оперу. И вот новая попытка, многих удивившая. Несерьезный жанр для серьезного произведения? С другой стороны, идет же в Театре мюзикла «Преступление и наказание», а в Театре оперетты — «Анна Каренина». Так почему же не быть мюзиклу на тему «Капитанской дочки»?
Задача была за внятным либретто и мелодичной, запоминающейся музыкой. О поющих и танцующих актерах речь не шла: в театре «У Никитских ворот» не владеющих танцем и вокалом, похоже, нет. Либреттист собрал события повести в стройное целое и прослоил точно выбранным пушкинским текстом. Актер Михаил Озорнин, костюмом и живостью напоминающий Александра Сергеевича, стал отличным рассказчиком, к тому же поющим. Стихи, необходимые для вокальных номеров, оказались не столь удачны, но жанр и не предполагает литературных шедевров. Важно, чтобы текст хорошо ложился на музыку, а с этим проблем не возникло. Максим Дунаевский написал 32 контрастные композиции, разнообразные по составам (соло, дуэты, ансамбли, хоры), темпам, динамике и жанровым истокам. Аллюзии на протяжные, плясовые и солдатские песни, цыганский романс, оперную арию, придворные танцы придали музыкальному массиву (иначе не назовешь эту добротную работу) разнообразие и объем.
Сценическое оформление, при всей его важности, выглядело вторичным. Масштаб площадки не позволил повысить эпический градус массовых сцен (исключение — интересно решенный образ бурана — танцовщик в струящемся белом, выкидывающий заковыристые коленца), но оказался достаточным для лирических. Задушевный тон был задан еще до начала. Входящих в зал зрителей встречал автопортрет Пушкина, рисуемый незримым видеопером, и романсовая мелодия, ставшая лейттемой главной пары. Возможно, Дарье Щербаковой (Маша Миронова) не хватило девичьей непосредственности, зато с вокалом она справилась. Как и ее партнер Игорь Скрипко, который оказался отличным Гриневым, вполне соответствовавшим пушкинскому: «С грустию разлуки сливались во мне и неясные, но сладостные надежды, и нетерпеливое ожидание опасностей, и чувства благородного честолюбия...»
Гринева-Скрипко молодые зрители явно полюбили и на поклонах встретили бурными аплодисментами. Его антагонист Алексей Иванович Швабрин (Константин Иванов) заинтересовал публику постарше. Мюзикл редко размывает границу между черным и белым, однако актеру удалось это сделать, в нюансах отыграв метания между любовью и предательством. У Дениса Юченкова (Пугачев) выбора не было: либо отец родной (для Гринева), либо грозный самозванец (для остальных). Актер сделал акцент на втором, оправдав своего героя превосходно прочитанной калмыцкой сказкой: «Чем триста лет питаться падалью, лучше раз напиться живой кровью...» В случаях, когда сюжет не ставил перед персонажем полярных целей, явились предсказуемые актерские удачи: Юрий Голубцов в роли хитроватого и хлопотливого дядьки Савельича, Ирина Морозова (Василиса Егоровна), Николай Глебов (капитан Миронов), Николай Захаров (Генерал), Александр Чернявский (Хлопуша)...
Но главное, что спектакль успешно решил три задачи. Во-первых, дал ощущение своеволия судьбы, описанной Гриневым: «Я не мог не подивиться странному сцеплению обстоятельств: детский тулуп, подаренный бродяге, избавлял меня от петли, и пьяница, шатавшийся по постоялым дворам, осаждал крепости и потрясал государством!» Во-вторых, утвердил зрителя в ключевой пушкинской мысли: «Лучшие и прочнейшие изменения суть те, которые происходят от улучшения нравов, без всяких насильственных потрясений». В-третьих, вызвал желание прочесть первоисточник. Большей награды интерпретаторам, согласитесь, быть не может.
