Он снял всего 11 полнометражных фильмов, четыре из которых вошли вехами в историю мирового кинематографа. Ему не особенно везло на коммерческий успех, зато его «Гражданина Кейна» вот уже более полувека изучают в любом киновузе. А еще он устроил радиошоу по всем известному фантастическому роману, напугавшее почти всю Америку едва не до смерти. Имя ему — Орсон Уэллс, и 6 мая, в день 103-й годовщины со дня рождения великого кинематографиста, портал iz.ru вспоминает, каким он парнем был.
Везунчик и манипулятор
Главный авантюрист в истории мирового кино, Орсон Уэллс считал себя чрезвычайно везучим кинематографистом, поймавшим в самом начале творческого пути столь редкую удачу, что всю оставшуюся жизнь он вынужден был за нее расплачиваться постоянной борьбой с препятствиями. Он, однако, воспринимал это с непоколебимым юмором: «Я начал с самой вершины и неуклонно пробивался вниз». Однако каких бы «низин» ни удалось достигнуть Уэллсу, из чьих картин упорные продюсеры вырезали лучшие сцены, его режиссерскими приемами и по сей день с большим успехом пользуются самые бойкие фантазеры и визионеры современного кино, разделяющие идею об относительности границы между вымыслом и реальностью. Дар размывать и растушевывать границу между вымыслом и реальностью в общем-то по определению входит в понятие режиссерского таланта, но Орсон Уэллс был радикальнее всех — он априори исходил из того, что такой границы попросту нет, она искусственно прочерчивается в головах для удобства манипуляции массовым сознанием.
Виртуозность такой манипуляции он проявил за несколько лет до того, как попал в кинематограф. Вместе с другими актерами организованного им на Бродвее театра «Меркьюри» он подрабатывал на радио CBS постановкой детективных спектаклей, но однажды решил разнообразить репертуар, 30 октября 1938 года поздравив соотечественников с Хэллоуином оригинальным розыгрышем. «Мы прерываем трансляцию танцевальной музыки, чтобы передать экстренное сообщение межконтинентального радио», — внезапно прозвучало в эфире, после чего началась радиопостановка «Войны миров» Герберта Уэллса, сделанная в стилистике радиорепортажа с места событий. Впоследствии Орсон Уэллс клялся, что никак не мог ожидать такого шокового эффекта от пронафталиненного произведения его однофамильца: миллион слушателей поддались панике, поверив, что Марс и правда атакует Нью-Джерси. На следующий день в театр «Меркьюри» посыпались письма с проклятиями («Ваша бесчеловечная шутка, продиктованная извращенным чувством юмора, причинили реальные страдания множеству людей»), но и письма восхищенной благодарности за один из самых упоительных вечеров, которые только может подарить радио.
Кадр из фильма «Гражданин Кейн»
Как бы ни складывалась в дальнейшем непростая карьера Орсона Уэллса, главное, в чем он, безусловно, преуспел — в умении никого не оставлять равнодушным и всегда быть либо очаровательным, либо невыносимым, а в лучшие моменты жизни и творчества — тем и другим одновременно. Радиоскандал с марсианами принес 23-летнему Уэллсу мировую известность и приглашение в Голливуд на правах вундеркинда, который сразу проявил характер избалованного ребенка, не способного к компромиссам и тупо отказывавшегося от условий сделки, которые его не устраивали. Результатом стала беспрецедентная художественная свобода, предоставленная ему студией RKO, надеявшейся поправить свои финансовые дела с помощью юного дарования. В 1941 году Орсон Уэллс, который до этого ни разу не был на съемочной площадке даже в качестве актера, снял свой кинорежиссерский дебют «Гражданин Кейн» — фиктивный байопик о вымышленном медиамагнате, прочно занимающий престижные места в различных рейтингах «лучших фильмов всех времен».
Нарушать все правила
«Гражданин Кейн» был снят не так, как принято, а так, как хочется, просто потому, что дебютант не знал устоявшихся в кинематографе конвенций и не видел ничего невозможного. «Я не знал, как нельзя снимать», — говорил Уэллс, в результате своего «невежества» освободивший следующие поколения режиссеров от внутренних запретов, касавшихся движения камеры, освещения, угла съемки, дизайна декораций, глубины и ширины кадра. «Гражданин Кейн» перевернул представления о возможностях кинематографа и стал библией для многих авторов. Например, Стивен Спилберг, говоря об этой картине, захлебывался восторгом: «У него в каждом кадре есть всё — от мелочей до бесконечности». И действительно, обычно у Орсона Уэллса чего только нет в кадре — казалось бы, глаза должны разбегаться, однако сразу очевидно, что ни одна деталь не случайна. По поводу собственной барочной избыточности сам режиссер пошутил перед премьерой одной из своих театральных постановок: «Критики написали, что у меня на сцене нет разве что слона и швейной машинки. Это ложь — вот они», после чего на сцену и правда был выведен слон и вынесена швейная машина. Подобного рода эпизоды исчерпывающе отражают и характер, и творческое кредо, и жизненную философию Орсона Уэллса, считавшего, что главное — смелость, решительность и желание всё сделать по-своему, а в качестве девиза цитировавшего строчку из песни своего друга Фрэнка Синатры: I did it my way.
Кадр из фильма «Гражданин Кейн»
Однако любой слишком настойчиво желающий идти своим путем должен быть готов к подножкам, тем более, что путь этот приходится прокладывать в такой дорогостоящей и затратной деятельности, как кинорежиссура. Студия RKO уволила Орсона Уэллса после его второго фильма — «Великолепные Эмберсоны», перед этим нещадно его отредактировав до полного изменения смысла ключевых эпизодов. Вышедший через четыре года, в 1946 году, «Чужестранец» стал единственным кассовым фильмом Уэллса, вышедшим в широкий прокат, однако автор считал его самым неудачным: «В нем нет ничего моего». Визуально завораживающая и вошедшая в золотой фонд нуара «Леди из Шанхая» прокатного успеха не имела. Вскоре Орсон Уэллс понял, что ему ничего не остается, как зарабатывать не слишком интересной ему актерской работой на свои режиссерские проекты.
Последним его опытом сотрудничества с Голливудом стала «Печать зла», где Уэллс согласился на роль антигероя, плохого толстого полицейского. Когда исполнитель главной положительной роли Чарлтон Хестон предложил студии Universal рассмотреть кандидатуру Уэллса и в качестве режиссера, продюсеры несказанно удивились, тем не менее разрешили ему не только поставить картину, но и переписать сценарий, и даже одобрили отснятый материал. Правда, увидев первую же режиссерскую монтажную версию, они так перепугались, что вообще запретили Уэллсу входить на студию. Фильм зверски сократили, а режиссера на премьеру не позвали, так что после «Печати зла» Уэллс получил дополнительные основания для шутки: «Я очень люблю Голливуд, но без взаимности». Тем не менее даже на искореженных редактурой фильмах лежит отпечаток личности Орсона Уэллса, такой же неуловимой, как личность гражданина Кейна, о котором много говорят, но понять, где правда, а где ложь, где суть, а где чепуха, никто не может. Только мудрая героиня Марлен Дитрих в «Печати зла» попадает в точку с лаконичной финальной эпитафией: «Он был классным сыщиком и паршивым полицейским. — И это всё, что ты можешь сказать о нем? — Он был человеком, каких мало. А что мы скажем о нем, кого это волнует?»
