«Режиссура — работа для настоящих мужиков»
Ушел из жизни Владимир Меньшов, оскароносный режиссер, актер, педагог. Эта беседа с мастером состоялась в августе 2019 года. Он только что набрал во ВГИКе новый курс, работал над фильмом к празднованию 100-летия Института кинематографии и готовился отметить собственное 80-летие. Отдельные фрагменты интервью вошли в приуроченный к этим датам репортаж РЕН ТВ. Сегодня «Известия» публикуют его полностью.
— Владимир Валентинович, почему вы решили взять новый курс студентов во ВГИК?
— Вопрос риторический. Прежние выпустились, новых набрал. Притом что на рынке переизбыток актеров и режиссеров, но все равно только двое-трое умеют внедриться и показать хорошие результаты. Такие попадания случаются: талант неожиданно выныривает. Как порой неожиданно звучат те, о которых не думал, что из них что-то выйдет. Это такой интересный и азартный процесс.
— В этом году был сумасшедший конкурс. Почему абитуриенты стремятся попасть именно к вам?
— Думаю, что пока они не знают, какой мастер лучше. У них имена педагогов запечатлены на подкорке. Про меня, наверняка, говорят: «А, это вот тот, что «Любовь и голуби», «Москва слезам и верит»… Ну, значит, чему-то научит».
Когда они приходят во ВГИК, начинают учиться, вот тогда у них уже много критического включается. Конечно, идолы у ребят сейчас другие — не я, не Абдрашитов, не Хотиненко, который много моложе меня. В основном они в поглощены американским кино. Но мы здесь как раз пытаемся немного сдвинуть их по фазе, чтобы они поняли: есть чему учиться у российского кино и российских мастеров. И это вовсе не плохая школа.
— Ребята, поступавшие к вам, говорят о каких-то невероятных современных подходах на экзаменах. Что это было?
— Я ничего не изобретаю. Я пытаюсь вслушаться в то, что говорит человек, какие у него предпочтения в кино, театре, живописи, литературе. И вот на этом и возникает отбор.
— Имея диплом Школы-студии МХАТ, вы решили поступить во ВГИК на режиссерский факультет к Михаилу Ромму. Но опоздали — экзамены уже закончились. То, что Ромм взял вас ассистентом, вы восприняли как шанс учиться у мастера?
— Это было 50 лет назад. Я написал работы, они понравились Михаилу Ильичу. И он меня отметил. Курс набирал не он, а его ученики, Марлен Хуциев и Элем Климов. Потом Ромм добрал двух человек на этот курс — Никиту Михалкова и меня. Как понимаете, не ошибся. Два «Оскара» обеспечил стране Михаил Ильич.
Я был одним из последних людей, кто видел Ромма в живых. Мы с моим однокурсником Шуриком Павловским ушли от него часов в 11 вечера. По дороге разговаривали о будущих работах, о планах. А на следующий день, в два часа дня, Михаил Ильич умер на руках своей жены, Елены Александровны Кузьминой. В том самом кабинете, где мы сидели вечером.
— На V съезде кинематографистов в 1986 году для вас случился важный момент. Вы выступили с революционным заявлением, где досталось уважаемым кинематографистам и даже Сергею Бондарчуку.
— В этих рассказах очень много легенд. Я выступал не против «стариков», хотя были и такие люди. Но я действительно задел Сергея Федоровича Бондарчука в своем выступлении. Сказал, что его картину «Красные колокола» просто протолкнули и «дожали» на Госпремию РСФСР, что несправедливо по отношению к другим картинам.
Бондарчук был потрясен этим обстоятельством. Но я не был дружен с ним, чтобы сказать, что совершил какое-то предательство. И, кстати, совершенно верно сказал, что эта картина скорее неудача для Сергея Федоровича. Года два после этого Бондарчук был очень на меня обижен. Проходя мимо был весьма насупленным, отворачивался при встрече.
А потом мы с ним помирились. Представляете? И он даже приходил ко мне в гости. Каким-то образом он разглядел, что это не моя подлость, а мое искреннее убеждение. И, пожалуй, справедливое.
— Вы прошли огромный путь как актер, режиссер, сценарист и продюсер. Какая из этих профессий для вас интереснее и важнее?
— Человек, который по-настоящему распробовал профессию режиссера, ни на что ее не променяет. Это работа для настоящих мужиков. Хотя Людмила Марковна Гурченко считала, что настоящие мужики в кинематографе — только операторы. Привет вам, ребята!
Режиссура — это возможность создать параллельный мир. Такой же мощный, такой же убедительный, как и сама жизнь. Актерский, сценарный успех всё равно не так велик, как успех режиссера. Эта профессия соединяет в себе все творческие компоненты. Тот, кто выбрал такую работу, понимает: она становится подобием твоей жизни. И уже режиссеры сверяют со своими картинами мысли, строят жизнь по образу и подобию. Это же потрясающе!
— Владимир Валентинович, вам много доставалось от критиков. Несмотря ни на что, вы держали свою линию. Как вам удавалось сохранить тепло и добро и транслировать его зрителям?
— Спасибо на добром слове. Совсем нелегко это сохранить. Ты заканчиваешь картину, не зная, что сделал. И постепенно у тебя набираются оценки собственного фильма. Потом появляются оценки зрителей. Но сначала картину обсуждают коллеги и критики. А они, как правило, более критичны. И тут приходится выдерживать то, чего не очень-то хотелось бы. Но этот опыт тоже пригождается.
Характер у меня есть, воля тоже. Прошу прощения, есть талант, который позволяет мне перенести отрицательные эмоции и больше довериться положительным. Кстати, есть люди, которые идут охотно на поводу отрицательных эмоций. Я не ходок туда. Даже если меня что-то расстроило, я думал: «Пожалуй, нет. Я тут прав, а вы неправы». С годами постепенно набирается критическая масса. И ты начинаешь себе доверять больше, чем самым отрицательным критикам.
— Что для вас признание вашего кино — успех у зрителей, поддержка близких или хороший прокат?
— Настоящее признание приходит с годами. И это нужно понимать. Появление новых хороших работ не всегда замечается и отмечается. Я помню это по многим работам, не только своим. Время отстаивало и превращало фильмы в шедевры. И наоборот, кстати, тоже случалось. Это когда тебя убеждают в том, что фильм — великий, гениальный, а время постепенно размывает эту оценку.
— Можете назвать самую любимую свою работу?
— Ну это как ответить на вопрос — кого ты больше любишь: папу или маму.
— Вы — папа и вы — дедушка, это разные люди?
— Когда ты молодой, у тебя очень много других забот и ребенок тебя держит в напряжении. А дедушка — нечто другое. Конечно, он более теплый и добрый. У моей дочери Юли — благополучная семья. Мы с Верой прекрасно ладим с внуками. Мы — приходящие бабушки и дедушки.
— Ваши внуки какое кино смотрят?
— Все сейчас смотрят американское кино. Оно агрессивно внедряется в нашу жизнь. Внуки лучше знают их героев, режиссеров, актеров, даже продюсеров.
— В этом наша вина? Мы момент упустили?
— Упустили. Были 1990-е годы, когда мы разрушали страну, кинематограф. То кино, которое делалось, было плохим. И люди не хотели смотреть российские фильмы. А плохие американское — смотрели. Потому что наше было хуже.
— А вы кино смотрите?
— Сейчас уже не так много смотрю. Только по необходимости. Например, надо отсмотреть фильмы, которые отправятся на «Оскар» от нашей страны. Еще смотрю претендентов на «Золотого орла». Так что времени на остальное практически, не остается.
