Предсказуемым исходом завершилась президентская кампания во Франции. В СМИ ее даже окрестили «войной компроматов» — настолько беспрецедентным было количество взаимных провокаций, скандалов и оскорблений, которыми обменивались друг с другом участники гонки. Теперь пристальное внимание экспертов и журналистов начинает переключаться на Германию, где уже 24 сентября должен быть избран парламент и определена фигура канцлера. Сразу стоит сказать, что немецкая кампания обещает быть более спокойной с точки зрения всякого рода «черного пиара», однако и в ней намечается немало любопытных моментов.
Социал-демократы, которые еще в январе сделали ставку на «свежее лицо» в немецкой политике — экс-главу Европарламента Мартина Шульца и, казалось бы, вернули себе былую любовь немецкого избирателя, вдруг стали все ощутимее терять поддержку электората. СДПГ не получила желаемого результата на местных выборах в двух ключевых федеральных землях — Шлезвиг-Гольштейне и Саарланде. Теперь на кону — голосование в земле Северный Рейн-Вестфалия (оно пройдет 14 мая) — самой населенной и промышленно развитой федеральной земле. Этот регион традиционно считается оплотом социал-демократов, не говоря уже о том, что это родная земля самого Шульца.
Пока опросы демонстрируют, что кандидаты от ХДС/ХСС и СДПГ в этой земле идут фактически ноздря в ноздрю (по 32%), и на чьей стороне окажется преимущество уже через несколько дней – прогнозировать сложно. Ясно одно: если социал-демократы теряют Вестфалию — шансов на то, чтобы занять кресло канцлера, у Мартина Шульца остается очень и очень немного.
Что же случилось с Шульцем?
Похоже, что на волне внезапно пришедшего к нему успеха просто за то, что он «не Меркель», социал-демократ не успел перестроиться на реальную политическую борьбу и сформулировать четкую программу. И в чем-то даже стал заложником тех завышенных ожиданий, которые появились на его счет и у избирателей, и у германского политикума.
Судя по всему, Мартин Шульц, главная «альтернатива Меркель» и надежда немецких социалистов, почувствовал себя не очень уверенно. Его привыкли воспринимать умелым оратором, но в последнее время все чаще в своих выступлениях он предпочитает опираться на конспект. В публичных высказываниях по острым вопросам Шульц намеренно старается быть максимально взвешенным, дипломатичным и «обтекаемым». И видимо, его риторика пока не «заводит». Рейтинг СДПГ падает и уже находится чуть ниже «психологической» отметки в 30% (тем не менее социал-демократы пока стабильно на 10% популярнее, нежели во времена Зигмара Габриеля).
Похоже, что пробыв 20 лет на европейской госслужбе, он все еще продолжает действовать как чиновник, но не как политик, который должен стремиться привлечь к себе как можно больше сторонников. Он по-чиновничьи осторожен, а в тех моментах, где нужно высказываться совершенно однозначно, да к тому же максимально ярко, чтобы запомниться избирателю, предпочитает сохранять нейтралитет. Если по экономическим вопросам он наметил базовый (правда, также отнюдь не новый) тезис — «столько рынка, сколько возможно, и столько государства, сколько необходимо» (под этим подразумевается, в частности, расширение инвестпрограмм, господдержка малого и среднего бизнеса, субсидирование городских коммун, дигитализация госуправления), то на внешнеполитическом треке он явно пока не определил собственную нишу.
Обходит стороной он и конкретные программы по преодолению миграционного кризиса как внутри страны, так и в ЕС в целом. Несмотря на то, что, как пишут его биографы, он за свою политическую карьеру имел успешный опыт решения проблемы беженцев — правда, в масштабах городка Вюрзелен с населением около 40 тыс. человек, где он был мэром в конце 80-х.
А говоря об отношениях с Россией, он намекает, что диалог в общем-то нужен, однако далее произносит дежурные фразы об «обоснованности» санкций и «необходимости придерживаться международных договоренностей», которые мы с высоких европейских трибун слышим уже года три.
И главный вопрос — кто есть Шульц с точки зрения стратегического имиджевого позиционирования? К примеру — если утрировать все до простой схемы — в случае с Марин Ле Пен и Эммануэлем Макроном было ясно: на французских выборах сошлись две принципиально разные модели — Ле Пен как «Франция национальная» и Макрон — как «Франция глобалистская». С Ангелой Меркель тоже все понятно — она четко взяла курс на то, чтобы называться «хранительницей европейских ценностей». Но в немецком обществе сегодня тоже, похоже, сформировался запрос на принципиальную политическую альтернативу. Вопрос лишь в том, что стать именно такой альтернативой Мартин Шульц, судя по всему, не сможет. Он неоднократно повторяет, что «нужно сделать Европу лучше». Но какую Европу и какую Германию воплощает он?
Автор — политический обоозреватель «Известий»
