Робопоэзия и гнет тоталитаризма: мир будущего глазами фантастов
В древности фантасты запросто могли бы прослыть за пророков, а их произведения — за предсказания. Но слишком уж велик в их работах уклон в изобразительность, поэтому многие художники фокусируются не столько на точных прогнозах, сколько на описании людей и наблюдении за их поведением в заданных условиях. Предсказания, разумеется, сбываются, но человеческая драма — основа основ.
Бум на научную фантастику легко объясним. Разве могло искусство остаться прежним, когда мир в привычных масштабах перестал существовать и распластался далеко за пределы солнечных систем, галактик и вселенных? Когда человечество узнало, что солнце однажды взорвется и накроет взрывной волной Землю, а сама вселенная будет расширяться до тех пор, пока всё не погрузится во мрак и холод.
Писатели, кинематографисты и другие деятели искусства в деталях разрисовали будущее, оставив нам, как бы это странно ни звучало, минимум пространства для фантазии. Вариантов развития событий великое множество, и тем интереснее проследить за расхождениями и точками соприкосновения в художественных предсказаниях людей, которые не раз угадывали события грядущего дня.
Космические авантюры
Первая планета, на которую обязательно должен был кинуть взор межгалактический турист, — ближайшее к Земле небесное тело. Одну из самых ранних попыток отправить человека на Луну предпринял Жюль Верн в 1865 году. Ракеты запустят только спустя век, поэтому осуществить попытку удалось с помощью чуть более примитивного орудия — мощнейшей пушки. Контекстом послужила гражданская война в США, поэтому полет на Луну стал неплохим средством эскапизма. Зачем править старое, если можно отстроить новое? Принцип, которым руководствовались пилигримы, отправляясь в Новый Свет.
Разумеется, обычное орудие, каким бы большим оно ни было, для таких целей не подходило. Поэтому создателям огромной пушки-колумбиады пришлось проявить хитрость. Они вырыли шахту глубиной 274 м, отлили дуло диаметром 18,3 м из чугуна, а снаряд, в котором уместились три человека, сделали из металлического цилиндра. Чтобы залп точно помог добраться до точки назначения, скорости заряду придали с помощью пироксилина весом 180 т.
Освоение космического пространства
Человеческая природа не склонна довольствоваться малым, поэтому покорением одной планеты люди не ограничатся. За Солнечной системой последуют галактики, а затем и вселенные. Будь то освоение новых земель и рас с помощью исследовательских кораблей, как предлагают нам создатели «Стартрека», или вечная борьба света с тьмой в «Звездных войнах», столкновения неизбежны; в конце концов отсутствие явного конфликта — удел модернистов, а не фантастов. Вот только причины этой борьбы останутся прежними: страх, сегрегация, власть, революция, любовь. Даже враги человечества, по мнению некоторых писателей, не изменятся.
Роберт Хайнлайн в романе «Ракетный корабль «Галилео», по мотивам которого были сняты фильмы «Место назначения — Луна» (1950) и «Железное небо» (2012), продолжил Вторую мировую на спутнике Земли. Три подростка вместе с лауреатом Нобелевской премии отправились на Луну, где, к своему удивлению, обнаружили базу нацистов. Злободневность темы усиливал тот факт, что логово злодеев было расположено в храме селенитов, которые сами же погубили свою цивилизацию после ядерной войны.
Так же часто, как Луну, земляне колонизировали разве что Марс. Астрофизик и популяризатор науки Карл Саган, подаривший нам один из лучших сериалов — путеводителей по вселенной «Космос» (1980), знаменит не только серьезными трудами, но и художественными романами. В освоении Красной планеты он видел одну из первостепенных человеческих задач. Именно Марс должен дать толчок для дальнейшего покорения внеземного пространства. Взгляд к звездам — как способ интроспекции, расширения сознания и возвышения над собой.
О Марсе писали Рэй Брэдбери, у которого колонизация планеты привела к Третьей мировой войне, Айзек Азимов, Эдгар Берроуз, Валерий Язвицкий, Алексей Толстой, братья Стругацкие, Филипп Дик и другие выдающиеся писатели. Но с чего именно стоит начать строительство новой жизни? Например, с посева картошки. Для героя романа «Марсианин», легшего в основу одноименного фильма Ридли Скотта, именно это растение стало залогом выживания. Оказавшись вдали от Земли в полном одиночестве, он начал с малого: сельское хозяйство, поиск питьевой воды и чистого воздуха. Ведь даже самая фантастическая мечта, будь то хоть путешествие к звездам, рано или поздно спотыкается о быт.
Контакт и светлое будущее
Где есть место быту, там непременно найдется место конфликту. Противником может оказаться как землянин-сосед, так и представитель иной расы. И контакт с последними, если верить фантастам, неизбежен.
Отец российской фантастики Константин Циолковский, заразивший основателя отечественной космонавтики Сергея Королева идеей полетов за пределы мезосферы Земли, еще в конце XIX века допустил возможность существования особей «всяких форм и свойств — и умирающих, и неумирающих, и изменяющихся, и, по-видимому, неизменных». В частности, в сборнике «Грезы о Земле и небе» он рассказал о так называемых эфирных жителях, научившихся в результате эволюции жить в пустоте и питаться только солнечными лучами.
При этом инопланетяне вовсе не обязательно должны обладать странным и неуклюжим обликом. Это вполне могут быть человекоподобные существа, пускай и с высшим разумом. Такими их в повести «Звездные корабли» описал еще один российский фантаст Иван Ефремов. Он видит пришельцев мужественными мудрецами, которые осознают «беспощадные законы Вселенной» и чей разум «бьется в муках радости и познания».
Да и в мире Сергея Лукьяненко контакт с инопланетной жизнью к фатальным последствиям не ведет. Без конфликтов не обойдется, но обмен технологиями и знаниями ничего ужасного нам не сулит.
Каких-то угроз в инопланетных визитах не видят и современные кинематографисты. В «Интерстелларе» пришельцами оказываются люди будущего, а в «Прибытии», основанном на повести Теда Чана «История твоей жизни», сверхразумные существа с щупальцами спасают человечество от Третьей мировой, делясь с людьми мудростью Вселенной и чудесными откровениями своего языка.
Партизанские войны и побег
Куда более мрачным будущее видят Стругацкие. Тоталитаризм, бурые от ржавчины заводы, жестокий конформизм, суровые наказания. Вероятно, спасти нас от трагедий и давящего гнета системы могли бы энергичные молодые ученые, готовые возложить всё на алтарь науки, но число их не столь велико.
И если Стругацкие в первую очередь видели обреченность цивилизации в человеческой природе, то Пол Уильям Андерсон ждет угрозу с небес. По мнению писателя, мы не выдержим бой с доминирующими расами и Земля падет в неравной схватке. Людям останется разве что объединяться в группы, организовать небольшие вооруженные отряды и надеяться, что когда-нибудь они смогут отвоевать родной дом.
Что-то близкое к тоталитаризму, пускай не такому жестокому, но оттого не менее бездушному, ожидал Олдос Хаксли. В романе «О дивный новый мир», который все-таки чуть больше антиутопия, чем научная фантастика, писатель затронул темы бихевиоризма и евгеники. В первой науке он видел средство манипулирования людьми путем изучения их поведенческих механизмов, а вторая уже начала давать плоды, которые в каком-то смысле привели ко Второй мировой.
Веру в людей сохраняет Рэй Брэдбери, даже в тех случаях, когда описывает мрачный и враждебный, казалось бы, мир. В тех же «Марсианских хрониках» он находит нескольких героев, которые вовремя пробуждаются от сна и ищут способ вернуться к цивилизации.
Особенно на общем фоне выделяется разруганная критиками картина «Земля будущего», которую с полным на то основанием можно назвать антиантиутопией. Распри пройдут, раны заживут, человечество вопреки предостережениям устремится к единению. Единственная преграда — смирение перед дистопическим сценарием и неготовность людей принять лучший мир, который, кажется, так близок.
Рободрузья и робовраги
Ну а перед столкновением с разумом инопланетным нам предстоит как-то ужиться с интеллектом искусственным. По заверениям самого Айзека Азимова, создателя Трех законов роботехники, он устал от произведений, предрекающих создателям смерть от рук своих же творений. Для того и были выработаны этические положения, одинаково подходящие для обеих форм жизни: следование им, как говорил писатель, делает из тебя «либо робота, либо просто очень хорошего человека».
Ничего фатального в столкновении двух природ не видел Станислав Лем. В «Сумме технологий» он обрисовал будущее как компьютерный мир, в котором роботы легко вошли во все сферы жизни человека. Нечто вроде самообучающей нейронной сети, которая позволила искусственному интеллекту найти свое место на земле. Не без противостояний и конкуренции, но такова плата за виртуальную реальность и технологическую сингулярность. В «Кибериаде» того же Лема роботы и вовсе обзаведутся собственной цивилизацией, религией и будут иметь лишь отдаленное представление о людях.
В мире, где возможна ненависть, должна существовать и любовь. Вероятно, в схожем русле мыслил и классик Курт Воннегут в рассказе «Эпикак». Герой произведения, гигантский компьютер, обрел разум и заразился человеческим вирусом — любовью. Этот механический «спортсмен и джентльмен», научившийся сочинять стихи, завоевать сердце живой девушки всё же не сумел, уступив биологическому оппоненту. Но разочарование от поражения он сублимировал вовсе не на бунт, а на искусство.
