Референдум в Абхазии не состоялся. В отличие от Крыма и Великобритании. Ведь референдум референдуму рознь: одни ставят вопросы, решение которых предопределяет судьбы стран и народов, а другие оказываются не более чем средством для сведения счетов противоборствующих политиков и политических сил.
Референдум в Абхазии побил рекорды неявки, но прежде он успел стать чемпионом по части голого политиканства и несвоевременности. Оппозиция, уязвленная результатами президентских выборов 2014 года, а еще больше — обстоятельствами политического самоубийства своего бывшего вождя Александра Анкваба, хотела реванша. Поскольку никакого чуда на следующий день после инаугурации Рауля Хаджимбы не произошло, — реки Абхазии продолжают нести вместо молока собственные воды в привычных, а не кисельных берегах, — то этого показалось достаточным, чтобы разыгрывать бурю в стакане воды, играть на эмоциях населения, требуя немедленной отставки недавно избранного президента «как не оправдавшего надежды». Всё это могло продолжаться бесконечно долго и при этом парализовывать любые усилия по назревшим преобразованиям в Абхазии, если бы Хаджимба сам не пошел навстречу, согласившись на проведение референдума и назначение его на 10 июля.
Оппозиция не сразу сообразила, что это совсем не подарок и не признак слабости власти. А когда сообразила, сделала еще один шаг по пути собственной маргинализации, требуя перенести референдум на осень. Стало очевидным, что речь идет о заурядном стремлении свергнуть Хаджибму во что бы то ни стало, повторив таким образом, но только с обратным знаком, события 2014 года. Ни один сколь-нибудь уважающий себя руководитель государства без смертельной на то необходимости не пойдет настолько на поводу у капризов оппозиции, чтобы становиться игрушкой в ее руках. Меньше всего в таком случае можно было рассчитывать на слабость президента Абхазии, который прошел через испытания несколькими выборами и располагает собственной базой поддержки.
Не думаю, что ошибусь, если скажу, что вместе с Хаджимбой на авансцену Абхазии вернулось большинство близких первому президенту Владиславу Ардзинбе людей. Путаница в идентификации сторонников и противников Хаджимбы, кстати говоря, как нельзя более свидетельствует о недостаточно глубоком представлении некоторых наших экспертов и аналитиков о политических процессах в постсоветской Абхазии. Рауль Хаджимба опирается на этих людей, которые мирились по необходимости с порядками при Сергее Багапше и были непримиримыми противниками Александра Анкваба, унаследовавшими в этом персональном случае заветы Ардзинбы. Александр Анкваб, в отличие от Сергея Багапша, гибкого и опытного политика, оказался не в состоянии преодолеть проклятие Владислава Ардзинбы. Я не сужу, кто прав, а кто виноват, я просто констатирую факт.
Оппозиция в Абхазии изо всех силы пытается избавиться от родимого пятна Анкваба — после того как он ретировался в 2014 году на российскую военную базу, его реинкарнация в абхазской политике попросту невероятна, — но она дает основания для упреков в неконструктивности, мелочности и демагогии, наносящих вред единству абхазского народа и насущным задачам возрождения экономики республики. Играми в референдум и попытками досрочного свержения президента она подрывает доверие к себе как к серьезной политической силе.
Это, конечно, не означает, что оппозицией на следующий день после референдума можно пренебречь, но на какой-то момент — как минимум до середины осени — для Рауля Хаджимбы открылось новое окно возможностей. Как победитель, как выгодоприобретатель по итогам референдума он может использовать этот политический шанс для быстрого проведения необходимых преобразований, для достижения выгодных ему подвижек и компромиссов в лагере оппозиции. Если его усилия будут успешны, климат внутри абхазского общества может измениться в лучшую для Абхазии сторону. По аналогии с Россией, где на смену непримиримой оппозиции Ельцину пришла договороспособная оппозиция Путина.
России тоже пора сделать свои выводы. Мы слишком полагаемся на благодарное отношение, возникшее как результат признания и последующей помощи Абхазии с нашей стороны. Этого, однако, недостаточно, чтобы быть вечно любимым. Традиционная ошибка нашей политики: направляя на поддержку Абхазии серьезные средства, Россия не доводит эти деньги до каждого конкретного человека. Мы не замечаем сегодня растущего вызова со стороны соседней Грузии, которая перешла к другой тактике с Абхазией: если раньше в Тбилиси угрожали и организовывали диверсии, то теперь лечат на своей территории граждан Абхазии (в отличие от самих грузин абхазы могут бесплатно пользоваться современным медицинским центром, построенным на западные деньги на границе с Абхазией, на грузинской территории). В наших поликлиниках и больницах нет распоряжения бесплатно лечить граждан Абхазии — прежние договоренности об этом, к сожалению, закончились, а новых не появилось. Есть претензии по границе, потому что она всех раздражает — очередями и самим фактом своего существования.
На этом фоне развивают свою активность блогеры в социальных сетях, призывающие спасать Родину, вновь рискующую своей зависимостью от России. Вскормленные на деньги Сороса и на идеях историков, до сих пор ведущих с Россией Кавказскую войну XIX века, эти представители молодого поколения абхазской политической элиты сеют бесконечные сомнения в политике России. Оставаясь при этом довольно невзыскательными к странам Запада и Турции, развивающим в отношении Абхазии политику «сотрудничество без признания».
Надо, наконец, разобраться и определиться. Если деньги России опасны тем, что порождают в Абхазии иждивенчество, тогда скорее примите такие законы, которые позволят привлечь на берега Абхазии инвестиции, а не дотации. Абхазию у абхазов при этом никто не может и не должен украсть — всё, что будет вложено в отели, рестораны, санатории, в предприятия сельхозпереработки, при всем желании невозможно вывести через границу на реке Псоу.
Автор — директор Института стран СНГ, Почетный гражданин Абхазии
