Найк Борзов: «Сворачиваю акустику, возвращаюсь к электричеству» | Статьи

Создатель знаковых российских хитов эпохи миллениума Найк Борзов 22 апреля представит в столичном ЦДХ свой новый двойной альбом «Молекула», постепенное появление которого началось еще в прошлом году. Накануне музыкант дал эксклюзивное интервью «Известиям».

— Презентация «Молекулы» растянулась на полгода. Ты сам принял такое пиар-решение или кто-то подсказал?

— Это предложение рекорд-лейбла. Сначала выпустить первую часть из девяти песен. Потом вторую, где еще 11 треков. Я, вообще-то не хотел делить пластинку. Но полностью завершить ее прошлой осенью не успел. Тогда собрал те композиции, что уже были более-менее готовы, и как бы сложил их в один файл. Отвернулся покурить, а кто-то эти треки «спер» и выложил в Сеть. Так я для себя нарисовал эту ситуацию. Как будто у меня украли половину альбома. Подобная фантазия позволила мне согласиться с выпуском альбома по частям. Но это касалось только интернет-релиза. На CD, виниле альбом выйдет сейчас, целиком.

— Сегодня постоянно говорится о клиповом, сингловом восприятии публики. Ты веришь, что многие будут реально слушать все 20 песен альбома? Ведь в «Молекуле» только две новых композиции. Остальное — уже известные вещи в новых аранжировках.

— Не сомневаюсь, что как раз по этой причине люди и послушают весь альбом. Он ведь почти как the best. Хотя если даже половину треков будут слушать — уже достаточно. Честно говоря, я изначально не предполагал, что такая работа появится. Просто пару лет назад начал играть акустические концерты, с кахоном — новым для меня инструментом. И за год понял, что реакция публики однозначно позитивная. Пришла мысль всё это записать в виде альбома. Не ради коммерции, а чтобы зафиксировать данный саунд. Мне показался интересным некий примитивный шаманизм, без пафосного рок-звучания, «железа», битов.

— Такой стилистический поворот может привести и на те площадки, где тебя раньше не особо ждали. В джазовые клубы, скажем.

— Да, можно было бы в Монтрё куда-нибудь сгонять. В принципе там выступают группы такого современного easy listening направления. И у нас могло бы прокатить.

— На оупен-эйрах лета, на «Нашествии», например, ты собираешься играть песни в «молекулярном» варианте?

— Вряд ли на больших рок-фестивалях это имеет смысл. Сейчас вот выходит «Молекула», а я уже сворачиваю свои акустические выступления, возвращаюсь к электричеству.

— А что, акустика разонравилась?

— Нет. Но мы достаточно с ней поездили. Можно сказать, этот формат сработал даже как антикризисный вариант. Он менее затратный. Состав у меня на несколько человек меньше в такой программе. Аппаратуры меньше. Клипов мы нигде не крутили в ее поддержку. А реагировал народ активно. Сарафанное радио передавало информацию. Мне тут Алексей Глызин плакался, что у него в кризисные времена концертов меньше, чем у меня. Это приятно.

— С кахоном теперь стали выступать многие наши музыканты. Инструмент универсальный. Как считаешь, в иных случаях его можно заменить, допустим, просто большой картонной коробкой?

— Да легко. У нас же с Корнеем (Владимир Корниенко. — «Известия») был лет семь назад проект «Искусственные фрукты», где мы играли «песни советской истерии» — треки из наших старых популярных мультиков, песни Пугачевой, Чернавского. Корней — на гитаре, а я собрал «ударную установку» — упаковочная коробка от винилового проигрывателя, банка чипсов Pringles, ведро для льда под шампанское, всякие стаканчики.

Я в каждом клубе находил себе новые перкуссионные «инструменты». Наливал виски по тону в разные бокалы для нужного звучания. Играл на всем этом столовыми ложками, вилками. У меня тогда и технический райдер соответствующий составился. Так и писал в нем: «Нужна коробка, не меньше чем от телевизора или проигрывателя такого-то…». И люди мне привозили перед концертом кучу коробок, а я выбирал.

— В одном интервью на вопрос о том, что бы ты сделал иначе, если бы вернулся лет на двадцать назад, ты сказал: внимательнее бы читал контракты с рекорд-лейблами и продюсерами.

— Все подписывалось-то «по дружбе». А потом оказалось, что меня фактически лишили прав на мои собственные песни. Возникла ситуация, при которой до 2010 года я не мог нормально выступать и независимо издавать новый материал. И чтобы выходить из положения пробовал самые разные вещи: играл в театре, записывал саундтреки, аудиокниги, возрождал свои прежние проекты «Инфекция», «Бобры-мутанты» и т.д. В общем, прикидывался идиотом, чтобы оппоненты решили, что такого, как я, проще отпустить «на волю». Чего, мол, с ним возиться…

— А сейчас артисту еще нужно сотрудничать с лейблом или лучше действовать самостоятельно?

— Если артист хорошо раскручен, то имеет смысл подписывать контракт. Лейблы сразу платят деньги за альбомы, у них до сих пор сохраняются мощности по их продвижению, реализации. Но я теперь заключаю соглашения лишь на короткий срок, на выпуск одной пластинки.

— Легкий стеб всегда приносил тебе успех. Может, пора к нему вернуться?

— Вот сейчас мы отметили 30-летие возрожденной «Инфекции» и собираемся выпустить целый альбом таких песен, потенциальных мемов. Там будет, например, песня «Зомби-транс», посвященная министру пропаганды Третьего рейха Йозефу Геббельсу. Есть гимн «прожиганию жизни» под названием «Дорожка» и песня «Ошибка природы», где рассказывается о человечестве, о его концепции и месте в природе, в космосе. А еще есть позитивная композиция с непечатным названием, эквивалентным слову «классно». Там говорится, без чего мы могли бы обойтись в нашей жизни, чтобы она стала по-настоящему хорошей.