Исторически, географически, экономически и по всем остальным показателям Африка имеет полное право, если не обязанность, на свою уникальную цивилизационную субъектность. Увы, новая и новейшая история Черного континента — это в основном летопись битвы идеологий, религий и геополитических тенденций, пришедших извне. Здесь сталкивались ислам и христианство, социализм и капитализм, колониализм и антиколониализм, почти одинаково поддержанный США и СССР ради разрушения традиционных империй Европы с их обширными заморскими владениями. (Мы наблюдаем удивительные порой факты — Москва и Вашингтон были, по сути, союзниками в противостоянии англо-франко-израильской агрессии против Египта в 1956 году, и они же с разных сторон расшатывали режим апартеида в ЮАР, оказавшийся последним оплотом юридически установленного «бремени белого человека».)
В этом плане Мали вполне может считаться образцом общей африканской судьбы. Отец современной малийской государственности, Модибо Кейта, придерживался причудливой системы взглядов, в которой сплелись ислам, социализм, не мешавший стремлению дружить с либерально-капиталистическим миром, и негритюд. Негритюдом называют концепцию африканской самобытности и даже исключительности, созданную философом Леопольдом Сенгором, — он, в свою очередь, стоял у истоков государственности Сенегала.
В полной мере синтез не удался, что опять же обычная африканская примета. Основной болевой точкой нынешнего Мали является борьба исламистов и мусульманских, но спокойно-светских политических сил, помноженная на этноплеменные противоречия.
Сегодня эта конфронтация оказалась в центре мирового новостного пространства. Причиной стал захват заложников в отеле Radisson Blu малийской столицы Бамако. Трагическая ситуация завершилась штурмовой спецоперацией местных спецслужб и поражением террористов. Погибли свыше двух десятков человек, среди которых та или иная часть — иностранные граждане, включая трех китайцев и одного американца.
Самое для нас страшное — в списке жертв шестеро россиян.
То, что на африканских фронтах повсеместно и не жалея сил бьются исламисты и в широком смысле неисламисты (христиане, светские мусульмане, приверженцы местных доавраамических культов), ни для кого не секрет. Размежевались после жестокой войны мусульманский Северный и христианско-анимистический Южный Судан, далеко не последнюю роль сыграл религиозный фактор в отделении Эритреи от Эфиопии, не прекращаются кровопролитные распри в Нигерии.
Собственно, и в самом Мали несколько лет назад этноконфессиональные раздоры привели к французской интервенции, широко освещавшейся мировыми СМИ, в том числе и российскими. Но сейчас зловещая аббревиатура ИГИЛ многократно усиливает эффект от давно ставших будничными африканских трагедий.
Случившееся в Бамако имеет к ИГИЛ самое прямое отношение. Взявшая на себя ответственность за теракт и состоящая из туарегов вперемешку с арабами группировка «Аль-Мурабитун» ранее присягнула на верность структуре, запрещенной на территории России.
С одной стороны, формулировка «присягнула на верность» говорит скорее о символической, чем реальной, организационной связи малийских экстремистов с борцами за халифат. С другой стороны, это как раз и пугает! Разрозненные и получающие подпитку из разных источников исламистские группировки из разных концов света, очевидно, начинают тянуться к ИГИЛ, прилагая для интеграции даже больше усилий, чем сам центр притяжения.
За последние столетия аналоги подбираются с трудом. Ранее глобальные субъекты силы с идеологической, религиозной или квазирелигиозной идеей — из свежего все те же США и СССР — работали не покладая рук на вовлечение в свой лагерь свежевылупившихся стран, территорий и партий.
Сами новички политической карты мира тоже, конечно, активно искали себе покровителей, в любом случае «брачные игры» были как минимум взаимными. Сейчас ядро ИГИЛ, вбиваемое в ближневосточные пески российскими бомбами и растущей ненавистью мирового сообщества, озабочено обороной более, чем наращиванием влияния, влияние же экспоненциально наращивается само.
Вот и парижская трагедия вряд ли обошлась без координации с «головным офисом», но при этом выглядит довольно автономным актом местного французского отделения.
Глубоко символичным и абсолютно пропагандистским актом захватчиков Radisson Blu было дарование свободы заложникам, сумевшим вспомнить хоть какие-нибудь суры из Корана. Мой друг, с которым мы смотрели репортаж из Бамако, мрачно вымолвил: «Выучить, что ли, парочку на всякий случай?» Шутка, в которой лишь доля шутки. Читал как-то то ли байку, то ли быль, что во Франции в годы холодной войны многие обыватели хранили православные иконы на случай советского вторжения.
Показательно, не портрет Ленина и не «Малую землю», а именно иконы, не правда ли? Байка сие или быль, но вооруженная лавина Варшавского договора так и осталась для Западной Европы событием сугубо потенциальным, в итоге не сбывшимся.
А вот исламистская агрессия вполне перешла в разряд суровой реальности. Не удивлюсь, если потерявшие боевитость бюргеры и мсье, еще в годы Второй мировой продемонстрировавшие странноватую для великой нации сервильность, втайне зубрят откровения Мухаммеда. Любовь к исламу и его носителям это торопливое заучивание не умножает, ровно наоборот.
На этом тревожном фоне то и дело вспыхивают мелкие, но важные маркеры заинтересованности глобального либертариума и его российских агентов (нередко столь же восторженно-добровольных, как «Аль-Мурабитун» по отношению к ИГИЛ) в России как небесполезном солдате против еще более злоужасных угроз. Понятно, что совсем неадекватные товарищи все равно пишут о Путине, лично расстрелявшем людей в Париже.
Но вот зашел почитать авторские колонки на Газете.ру и изумился — там несколько статей подряд не ругают Россию и русских!
Ну, Георгий Бовт и Федор Лукьянов вообще отличаются вменяемостью и умеренностью, это довольно светлые пятна на данном ресурсе. Но Новопрудский с Колесниковым — персонажи одиозные, клейма негде ставить. И вот Новопрудский начинает по привычке уходить куда-то в сторону — «не знаем, куда ввязываемся, олухи», но затем спохватывается и заканчивает на высокой ноте: мы с Западом нынче в одной (пост)христианской лодке в безбрежном море дикости и архаики. Это пишет человек, который при любой робкой попытке заговорить о христианской идентичности России начинает трясти какими-то дикими цифрами абортов, убийств и всякой социальной архаики, противопоставляя нам глубоко секулярный, политкорректно-толерантный и необычайно благополучный Запад.
Конечно, исчерпается нужда в русских услугах, и снова пойдет внешний и внутренний бубнеж: «Россия виновата». Безусловно, это не повод назло бабушке отмораживать уши и смыкаться с ИГИЛ. Просто иллюзий питать не надо тоже. А что надо? Выиграть тяжелейшую войну против исламского радикализма и терроризма, в первую очередь ради самих себя, но и ради Африки, связанной с Россией узами дружбы и сердечности прочнее, чем с любой другой страной европейско-христианской цивилизации.
Цивилизации, где мы вне зависимости от сезонных колебаний российских псевдолибералов играем одну из главных ролей.
