«Каждый рабочий день я езжу к себе на работу на поезде. Выхожу на станции и иду на проходную, на работу.
Каждый день в это же время до этой станции ездит слепой человек. То есть совсем слепой. Незрячий.
Он стоит у дверей вагона и ждет, пока они откроются, чтобы потом пройти десять метров до автобусной остановки, дабы доехать в дневной стационар.
Каждый день я даю ему руку и веду его до остановки. Иногда мне надоедает. Тогда я выхожу в другую дверь и смотрю, отведет его кто-то до остановки или нет. Вчера он вышел и растерянно ощупывал пространство своей белой тростью. Я вышел из другой двери и, хотя собирался зайти в киоск купить воды, вместо этого подошел к нему и отвел снова его на остановку. Нет, я не хочу себе плюсов. Нет, я не пытаюсь хвастаться типа толерантностью. Я просто помог человеку. Может быть, когда я стану совсем старым и никаким, мне тоже кто-то поможет».
Если что — это пишет мой друг, живущий в Дании. Нет, он не гейропный активист. Нет он и не левак-нищеброд. Он руководит огромным комбинатом с соответствующей зарплатой. У него все в порядке. И да — он русский. Питерский.
Это к тому, что творится сейчас по поводу инцидента с сестрой модели Водяновой Оксаной. Пересказывать даже нет смысла. Для меня в этой истории нет ничего нового — я сам провел в коляске довольно много времени и знаю прекрасно, что такое быть инвалидом в неритмичной стране.
Меня окружают истории о том, как московские мамаши выгоняют с детских площадок детей с синдромом Дауна («пусть сначала вылечится, а потом приходит к нашим деткам играть»), как дэцэпэшников отказываются кормить в кафе («он нам всех посетителей распугает»), как инвалидов отказываются сажать на борт самолетов и т.д. Я помню, как руководитель одной фирмы говорил по поводу фонда помощи детям-инвалидам: «А нельзя как-нибудь сделать чтобы их вообще не было — сдавать в утиль?». Ну что — в Спарте вполне сдавали в утиль, прямо со скалы, если не по стандарту родился. Про отношение к инвалидам и больным в Третьем рейхе тоже все в курсе.
И, конечно, есть формальные признаки фашизации общества — любого общества, — и, как бы неприятно это ни звучало, но туда входит культ молодости, здоровья, вытеснение инвалидов и стариков на периферию жизни и общества, а лучше полное от них избавление и, конечно, культ спорта (ну да, я, как и Сэлинджер, ненавижу спортсменов, но это личное), маргиналы типа гомосексуалистов и этнические меньшинства идут уже пакетом к общей идейной платформе. Фтопку всех.
Мы давно об этом говорим, давно об этом пишем, а оно всё фашизируется и фашизируется. Как у той учительницы из «Доживем до понедельника»: «Я им говорю — не ложьте книги в парту, а они все ложат и ложат». И каждый раз все готовы поставить еще один диагноз «этой стране» и заклеймить.
Но мне кажется, что случай сестры модели Водяновой переломил ситуацию. И дело даже не в в популярности, красоте и общественной деятельности самой Натальи. Что-то изменилось в самом обществе — потому что тысячи людей высказали наконец свое мнение по поводу места инвалидов, а также людей с особенностями развития — будем это так называть — в социуме.
Тут можно было бы употребить пошлое выражение «интернет взорвался», но на удивление это так и случилось. Взорвался. Оказалось, что тысячи людей имеют совершенно четкие, христианские, не к ночи сказано, убеждения — и едины в любви к ближнему и в сострадании, и мизерикордии — назовите это как угодно.
И оказалось, что фашизация общества преувеличена — людей уже достали неудобства и бытовая дискриминация братьев и сестер с ограниченными возможностями. Вся эта советская позиция: ты инвалид — сиди дома, подыхай и не отсвечивай, нечего тебе делать в нашей песочнице. Надоела бесконечная стигматизация, постоянное унижение, постоянное сравнение, которое колет глаза, — как относятся к инвалидам в обществе «культа индивидуальности и Золотого Тельца» и в обществе, где все братья-сестры.
Людям уже обрыдло, что из-за таких персонажей, как владелец нижегородского кафе, всех русских считают какими-то недочеловеками, которые сдают своих детей в дома для инвалидов и в детские концлагеря.
Наконец-то мы услышали голос обычно молчаливого большинства. И это произошло не по политическому поводу, не по экономическому, даже не по поводу новых московских бордюров.
Люди высказались по поводу вполне гуманитарному — возлюби ближнего. И это стоит дорогого. Респект вам, люди.
