Владимир Хотиненко снял и показал на Московском международном кинофестивале (во внеконкурсной программе «8 1/2 фильмов») неожиданную картину про Сергия Радонежского, в которой, собственно, нет самого Сергия, а есть современные люди, собравшиеся в телевизионной студии, чтобы средневекового святого обсудить, и не потому что он им как-то особенно близок и интересен, а потому что вроде как юбилей, а общее направление сейчас вроде как патриотическое.
Значит, надо реагировать в эфире.
Оговорки: «вроде как» — не случайные слова-паразиты, ведь и дата сомнительная, и патриотизм у героев специфический.
«Наследники» — ток-шоу, где встречаются характерные телевизионные типажи: самодовольный молодой ведущий, преуспевающий политик, академический историк, звезда шоу-бизнеса, отставной военный оппозиционно-патриотических убеждений, измученный цензурой труженик пера, а также случайные гости: тихий монах, которого никто не звал, и пара юных рыцарей криминального образа, записавшихся в массовку, чтобы не попасть в полицию.
Потомки тех, кого святой когда-то благословлял (или, может, не благословлял?) на Куликовскую битву.
И так же — «Наследники» — называется фильм, совсем не приблизительный, а наоборот, на удивление точный по части медиевистики — там, где гости передачи обсуждают многочисленные разночтения между Сергием церковным и историческим.
Между прочим, автор сценария Мария Кондратова — биохимик, причем не бывший, а действующий (таким образом, биологическая специальность вовсе не исключает добросовестного отношения к гуманитарной науке и к религии).
Достоверно переданы и реалии дня нынешнего. Наверное, многие телезрители с удивлением откроют для себя то, что аудитория ток-шоу — это люди, нанятые за деньги изображать глас народа (и по команде аплодировать, когда положено). Для полного разоблачения экранных фокусов не хватает только справки, откуда берутся пресловутые «рейтинги», которыми потом козыряют работники ТВ (ну нет у них на самом деле никаких достоверных данных о том, сколько граждан смотрело ту или иную передачу).
Эстрадная певица в исполнении Агриппины Стекловой вдруг выворачивает наизнанку собственный образ, и мы видим женщину, которая вынуждена всю жизнь притворяться бездарной дурой, потому что в своем нормальном — человеческом — образе она ни за что не сделала бы карьеры.
И даже невнятность бунта, устроенного в эфире ведущим (Леонид Бичевин) — не редакторская оплошность, а примета «страны и эпохи». В перерыве очередного своего медийного триумфа народный любимец случайно узнает, что его уже разжаловали из любимцев. Почему? Да просто так. В соответствии с контрактом.
То есть по капризу начальства и без объяснения причин, как простого осветителя или гримера. В ярости он торопится высказать граду и миру… Что? Привычный набор банальностей про «власть» и «народ», вроде как оппозиционных, но совершенно пустых.
Сквозь конъюнктуру, которую последовательно и настойчиво утверждает Анатолий Белый в роли политика (истинно то, что целесообразно), постепенно проявляются подлинные мотивы обращения современных людей к религии. Не в том дело, что они «отсталые», а отсталость их эксплуатируют какие-то злые силы «клерикальной реакции», а в том, что ни политика (официальная и оппозиционная), ни масс-медиа, ни наука не могут и не хотят отвечать человеку ХХI столетия на существенно важные для него вопросы.
Если бы Хотиненко показал в фильме просто набор сатирических типажей, получился бы очередной фельетон. Искусство начинается там, где из-под социальной функции просвечивает живая душа со своей правдой, своей болью и своим вопросом: зачем? Герои фильма именно таковы.
Уточняю: есть два персонажа, из которых человеческое, может быть, безнадежно вытравлено — это неонацист-вербовщик и телевизионная начальница, мужской и женский варианты агрессивной пустоты (теологи подскажут, как она называется).
Все остальные небезнадежны. Обсуждая странные поступки Сергия, они задумываются о собственной жизни.
И что же в итоге? Кто-то переменится к лучшему? Или всё напрасно — «я бы и хотел, да всё как след на песке»? В.И. Хотиненко настаивает на открытом финале своей картины, хотя надвигающаяся на зрителя под занавес архитектура так называемого «Москва-Сити» не располагает к особенному оптимизму.
Зло в фильме конкретное и узнаваемое. Добру не хватает… Нет, не внешних признаков могущества. Внутренней определенности. Веры в свою правоту. Вспоминается спектакль одного из лучших наших театральных режиссеров Сергея Женовача «Битва жизни». У Диккенса заявлена четкая христианская альтернатива. Но театр не решился провозгласить ее со сцены в полный голос, актеры читали текст по книге, демонстрируя некоторую отстраненность.
Мол, вы же понимаете, что всё это — не вполне всерьез. В «Наследниках», по-моему, стоило бы, если уж взялись за такую тему, быть последовательными и показать современное чудо: как в образе загадочного отца Киприана (Сергей Качанов) сам святой является к людям, помогает каждому разобраться в себе и сделать осмысленной собственную жизнь. На мой взгляд, это не было бы притянутым за уши хеппи-эндом и ни в коей мере не исключало бы открытого финала, потому что герои вольны принимать или не принимать такую неожиданную помощь из ХIV столетия.
Наверное, многие на следующий день решат, что есть материи более важные и реальные, чем случайная галлюцинация в телевизионной студии (от переутомления, не иначе).
То, что фильм получился несколько нерешительным в воплощении образа главного героя как нашего современника, может быть, дурное влияние так называемого авторского кино, тяготеющего к размытости, но скорее всего — очередная примета времени. Если нет в жизни такого святого, откуда ж ему взяться на экране? Картина Хотиненко помогает осознать, что он нам нужен.
