Устранить «Третью персону»
В свое время канадец Пол Хаггис получил два «Оскара» (лучший сценарий и лучший фильм) за «Столкновение», где жестко, остроумно, но достаточно предсказуемо столкнул восемь сюжетов, восемь на первый взгляд не соприкасающихся друг с другом новелл. В его новом фильме «Третья персона», вышедшем в российский прокат, использован тот же принцип, но фигурирует цифра 3 — три параллельных сюжета, и в каждом как минимум три главных участника, причем не факт, что третий будет как-то задействован, если вообще появится в кадре.
Герои поданных вперебивку новелл (работа Джо Френсис с мастерски выстроенным переменным ритмом может служить хрестоматией для студентов-монтажеров) в обычной жизни вряд ли когда-нибудь встретились бы. Колумнистка глянцевого журнала Анна (Оливия Уайлд) безуспешно пробует себя в серьезной литературе и (или) мучается по поводу запутанных отношений с писателем Майклом (Лиам Нисон) и собственным отцом. Будучи в Париже, она наверняка не догадывается о существовании в Риме цыганки Моники (Моран Атиас), которая сообщает случайному собеседнику Скотту (Эдриан Броуди) о краже дочери. Скотт, с пары слов учуявший обман, с непонятным поначалу упорством старается раздобыть деньги на выкуп и уж точно не подозревает о том, что в заокеанском Нью-Йорке горничная Джулия (Мила Кунис) разлучена с сыном и ведет за него отчаянную борьбу с бывшим мужем (Джеймс Франко).
Всех этих персонажей, казалось бы, разделяет масса социальных и географических преград. Тем не менее все они близкие люди, можно сказать, почти родственники. Их истории рождены воображением единственного в этом фильме реального персонажа — писателя Майкла. В его действительном бытии убеждаешься хотя бы потому, что личная история пулитцеровского лауреата рассказана достаточно подробно. Не последовательно — фильм, как и положено полету фантазии, равнодушен к причинно-следственным связям — а именно подробно.
Ясно, что он был успешным литератором, хорошо издавался, а потом произошла трагедия — по его вине погиб единственный сын. Жена (Ким Бейсингер) старается преодолеть депрессию и во всем корит мужа. Майкл живет то в Париже, то Риме, пишет, но выходит всё хуже и хуже. Единственная возможность обуздать ситуацию и вернуться к самому себе — изжить «третью персону», неизгладимое чувство вины. От того и появляются в воображении Майкла персонажи, у каждого из которых свой скелет в шкафу, своя незаживающая рана. Больно, мучительно, но они так или иначе решают проблему, и о подробностях решения Майклу хочется их расспросить. В финальных кадрах он пытается догнать, но не догоняет ускользающих героев: универсального рецепта устранить «третьего» нет, каждый справляется сам.
Возвращение к себе рифмуется с возвращением домой. А пока процесс идет, у героев дома нет, есть временное жилье. При необходимости обвинить фильм в продакт плейсменте, его можно было бы считать каталогом гостиниц — от шикарного парижского сьюта, где живет писатель, до жалкой лачуги, в которой снимает каморку цыганка Моника. А также каталогом городов, где фигурируют крупнейшие туристические центры. Но в отличие от заслуженного путешественника Вуди Аллена, с юношеским восторгом любующегося красотами, Хаггис фиксирует проблемы. Суетный Нью-Йорк, тесный Париж, застроенные трущобами окраины Рима — такими видят эти мегаполисы неустроенные герои.
И всё же красот в фильме больше, взять хотя бы подаренную Майклом Анне выставку белых роз — крупных, свежих, с капельками влаги на лепестках. «Белый — цвет доверия», — выводит Майкл очередную строку нового романа. Но в том-то и дело, что настоящего взаимного доверия писателю испытать не дано — в противовес своим персонажам, так или иначе приходящим если не к хеппи-энду, то как минимум к успокоению. То есть довериться-то он может, а ему довериться нельзя. Всё доверенное сразу выплескивается на бумагу, становится фактурой, материалом. А писатель для своих конфидентов, некогда дорогих людей, — третьей персоной, вечной виной, от которой всегда хочется избавиться.
«Третью персону» смотреть трудно, расслабиться она не дает. Это абсолютно не зрительское кино, если под «зрительским» понимать ясность интриги, четкость социальных ориентиров, броскость подачи. Тем не менее смотреть его стоит не только киноманам и поклонникам звездных имен. Желающим сравнивать, сопоставлять, дешифровать туманности и неясности, погружаться в атмосферу, для каждой новеллы свою, картина Пола Хаггиса обеспечит и сиюминутное удовольствие, и длительное послевкусие.
