«В закупках современного искусства мы не рассчитываем на государство»

В Государственном музее изобразительных искусств имени Пушкина продолжается самая масштабная за его столетнюю историю реконструкция, которая должна завершиться появлением на Волхонке обширного и емкого музейного квартала. Но директор Пушкинского Марина Лошак рассказала корреспонденту «Известий», что уже мечтает о выходе за пределы «Музейного городка».

— У вас сложилось видение того, как ГМИИ имени Пушкина должен развиваться в ближайшие 20–30 лет?

— Я не думаю, что проведу на этом посту 20–30 лет, и считаю, что важнейшая задача директора, даже если он всего полтора года в должности, — искать преемника и команду, которые смогут продолжить начатое. Должны прийти молодые люди, способные сделать следующие шаги.

А в ближайшие 10 лет у музея вполне понятное будущее: тяжелая, масштабная реконструкция. Этот процесс как для нас, так и для посетителей чреват огромным количеством неудобств, но мы попытаемся их сгладить. Музей должен обрести новое лицо.

— Вы хотите, чтобы Пушкинский двигался в сторону современного искусства активнее, чем раньше?

— Я хочу, чтобы в Пушкинском было современное искусство. Поскольку мы занимаемся западным художественным творчеством, было бы правильно не отторгать от себя зарубежное искусство сегодняшнего дня, которое серьезно влияет на умы, на воображение, формирует современного человека. Ведь оно занято теми же проблемами, что и старое — вопросами жизни и смерти, одиночества человека, любви и ненависти. Но я думаю, что нельзя забивать все платья в один шкаф: современному искусству нужен отдельный дом за пределами «Музейного городка».

— О каком месте идет речь?

— Места могут быть разные, в том числе и в отдаленных районах Москвы. Есть пространства, которые очевидно были бы хороши: например, Первая электростанция напротив Зарядья идеальна для такого музея.

— Министр культуры Владимир Мединский неоднократно заявлял, что государство не будет поддерживать «произведения, продвигающие сомнительные ценности». Не возникало ли у вас сложностей с закупками?

— Мы пока вообще не закупаем современное искусство. И не рассчитываем в данном случае на государство — надеемся на попечителей и другие внебюджетные средства. Составление коллекции нового искусства — это долгий процесс: нужно сначала разработать концепцию, а потом уже стартовать. Если общество поймет, что современное искусство необходимо, я уверена, что старт будет. Сама стараюсь постоянно говорить об этом.

— Анонсируйте, пожалуйста, выставки, которые ждут нас в отдаленной перспективе — скажем, в 2016 году.

— С Центром искусств и медиатехнологий в Карлсруэ и музеем BOZAR в Брюсселе мы готовим крупную выставку «Искусство освобожденной Европы» о послевоенном искусстве 1945–1968 годов — со всеми его надеждами, иллюзиями, мечтами. Привозим важнейшие работы, и, мне кажется, это будет выставка огромной силы и масштаба — в традициях Пушкинского.

— В духе «Москвы — Берлина» и «Москвы — Парижа»?

— Именно. Знаменитый американский куратор Джон Боулт, специалист по художникам русского театра, готовит мировую премьеру огромной выставки к 150-летию со дня рождения Льва Бакста. В рамках Года Греции в России пройдет выставка античных шедевров, которую мы делаем вместе с греческими музеями. Музей работает над выставкой, посвященной выдающемуся деятелю культуры и писателю Андре Мальро, ее курирует Ирина Александровна Антонова. В общем, 2016 год уже заполнен.

— Ирина Антонова говорила «Известиям», что разочарована нынешним ходом реконструкции — в частности, сокращением капитального строительства.

— Новое строительство будет осуществляться в полном объеме — 20 тыс. кв. м. Как и планировалось, будут возведены и депозитарно-реставрационный центр, и выставочный комплекс.

— Подземные площади тоже не будут сокращены? Были опасения, что их урежут вдвое.

— Опасения у меня и сейчас есть. Мы ведь получаем финансирование от государства и должны выполнить обязательства. Поэтому считаем каждую копейку.

— А на площадке напротив храма Христа Спасителя ничего не будет?

— Это не наше пространство, а территория, охраняемая государством. Нам позволено установить там входной павильон, но капитальное строительство не предполагается. 

— Когда Норман Фостер и Сергей Ткаченко проектировали музей, никто не вспоминал об охранной зоне.

— Возможно. Дело не дошло до широкого обсуждения концепции.

— Как вы думаете, запрет на строительство связан с усилиями «Архнадзора»?

— Абсолютно нет. «Архнадзор», конечно, очень влиятельная организация, но не настолько.

— Вы лично расстроены тем, что проект Нормана Фостера не получился?

— Я очень хорошо отношусь к Фостеру. Наверное, было бы здорово, если бы вовремя удалось осуществить его замысел. Мне вообще жаль, что всё так затянулось.

— Ваша идея отдельного здания для современного искусства — это компенсация за неосуществленные проекты в пределах «Музейного городка»?

— Нет никаких компенсаций. «Музейный городок» строится, как и было задумано. Общая площадь музея после реконструкции составит более 105 тыс. кв. м. Это очень много! Важно осознавать, чем будут заполняться эти площади, откуда у государства найдутся деньги на их содержание и как музей будет зарабатывать. Ведь когда реконструкция завершится, на наши места придут другие люди, и им нужно будет разбираться, как строится экономика музея.

При этом ясно, что Пушкинский не может жить без депозитарно-реставрационного комплекса и нового выставочного пространства. Они будут построены.

— А аудитория будет?

— У нас будет много аудиторий в разных частях городка. Объездив множество европейских музеев, я увидела, что самые большие аудитории — на 300–400 человек.

— В музее Метрополитен больше.

— Ну да, еще где-то наверняка есть больше. Но мне хочется, чтобы Пушкинский музей был самим собой, со своими особенностями и своим обаянием, чтобы он не пытался быть Метрополитен. В нашем «Музейном городке» будет очень много возможностей. Важно правильно наполнить музей, чтобы это было осмысленное, артистичное место, которое питает воображение.

— Ирина Антонова выбрала вас своей преемницей. Но, судя по вашим интервью, у вас с ней очень разные взгляды, в том числе взгляды на искусство. Как строится ваша совместная работа? Часто ли открывается дверь между вашими кабинетами?

— Эта дверь вообще не открывается — мы пользуемся другой (смеется). Во-первых, у нас не разные взгляды на искусство, мы видим искусство абсолютно одинаково. Во-вторых, у нас сложились очень хорошие рабочие отношения.

Ирина Александровна многое делает в музее сейчас и будет делать еще больше. У нее есть свои задачи, есть зоны, за которые она отвечает. Конечно, бывают моменты — не связанные с искусством, — где у нас нет единого взгляда. Но это не драматические расхождения, на климат в коллективе они никак не влияют. И вообще я частенько испытываю восхищение тем, как этот человек действует, сколько в ней сил и энергии, остроты ума, идей. Вообще это фантастически живущий человек. Просто нереально.