Расположение запятой во фразе «Мечел»: банкротить нельзя спасать» вызывает не такие ожесточенные споры в обществе, как, скажем, аналогичный вопрос, касающийся предложения «Украина: воевать нельзя мириться».
Экономика традиционно волнует широкую отечественную аудиторию в гораздо меньшей степени, чем политика. А биржевые сводки и статистические отчеты по популярности никак не могут конкурировать с фронтовыми сводками с Донбасса или блогами тамошних полевых командиров.
Исключениями являются разве что валютный курс, прожиточный минимум и уровень безработицы. Но именно потому, что это своеобразные точки «фазового перехода»: экономические абстракции превращаются во вполне конкретные финансовые потери или приобретения каждого отдельно взятого гражданина.
И пока не случился масштабный всплеск безработицы из-за банкротства крупнейшего горно-металлургического концерна и/или не выросла инфляция из-за того, что его кредиторы попытаются минимизировать убытки за счет новых займов, в полном соответствии с известной поговоркой про гром, связанная с «Мечелом» пунктуационная дилемма будет вызывать намного меньше ажиотажа, чем украинская.
Хотя взаимосвязь между ними гораздо теснее, чем может показаться на первый, незамутненный избыточным вниманием к сухим экономическим выкладкам, взгляд. Ведь дальнейшее обострение украинского кризиса и неизбежное в таком случае ужесточение западных санкций в отношении российских компаний и банков не может не отразиться на самочувствии кредиторов «Мечела».
Тем более что двое из них — Внешэкономбанк и Газпромбанк — по решению минфина США уже лишены возможности привлекать долгосрочное финансирование (на срок более 90 дней) на американском рынке капитала. Власти ЕС, согласно информации FinancialTimes, тоже собираются распространить санкции на российские банки.
Соответственно, велика вероятность, что длинные и сравнительно недорогие деньги Старого Света скоро тоже окажутся недоступны отечественным финансовым институтам.
Понятно, что есть Резервный фонд и Фонд национального благосостояния, за счет которых можно закрыть дыры, появившиеся в банковских балансах из-за неплатежеспособности «Мечела». (А общий размер его задолженности превышает, напомню, $8 млрд.)
Но это значит, что у казны будет меньше ресурсов для устранения иных последствий санкционного давления и ухудшения экономической конъюнктуры. Не говоря уже о финансировании стратегически важных инфраструктурных проектов вроде Керченского моста или «Силы Сибири».
С другой стороны, МВФ, по данным Suddeutche Zeitung, прогнозирует значительное повышение цен на энергоносители в связи с увеличением геополитических рисков. И «вклад» Украины здесь, разумеется, решающий. Кроме того, предприятия Донбасса — одни из основных конкурентов российских угольщиков и металлургов.
Поэтому нормализация обстановки в этом регионе, возможно, приведет к отмене санкций, но в то же время снизится мировой спрос на продукцию «Мечела» и подешевеют принципиально важные для российского бюджета и его «подушки безопасности» углеводороды.
Следовательно, и при мирном сценарии решение долговых проблем горно-металлургического гиганта окажется весьма болезненным для отечественной экономики.
Выходу из этой, близкой к патовой, ситуации может помочь использование инструмента, который является новаторским для Запада и пока практически не известен в России. Речь идет о так называемом impact investing, преобразующем инвестировании. То есть о вложениях, нацеленных не столько на извлечение добавленной стоимости за счет реализации существующего продукта, сколько на создание новой ценности.
С точки зрения классического инвестора, затраты на оплату наемного труда — безусловные издержки, которые следует минимизировать. Особенно когда объект инвестиций находится в таком неблагоприятном состоянии, как «Мечел». В итоге, чем хуже у концерна обстоят дела, тем в большее обременение превращаются его работники. Причем из-за их численности это социальное обременение рискует стать политическим.
Но если появляется проект, способный преобразовать (!) данный пассив в актив, дать новые рабочие места тем жителям Южного Урала, которые сейчас могут трудоустроиться только на предприятиях «Мечела», то у его кредиторов и антикризисных управляющих существенно увеличивается пространство для маневра.
Всё упирается в два момента.
1) Наличие инвесторов, имеющих возможность вложить сравнительно небольшие суммы, но на длительный срок и без расчета на сиюминутные дивиденды, и 2) наличие проектов, географически и ментально нацеленных именно на мечеловцев. То есть чтобы пока гипотетические, но весьма вероятные увольнения не воспринимались последними как катастрофа и при этом перекрытие федеральных трасс, пикетирование, митинги и т.п. не представлялись им единственным решением.
Понятно, что, учитывая упомянутые граничные условия, использовать механизм преобразующего инвестирования здесь далеко не просто. Но этот вариант позволяет хотя бы избежать одновременной перевозки геополитического волка, экономической козы и социальной капусты, снижая взаимозависимость между мечеловской и украинской дилеммами. Что в сложившейся ситуации уже немаловажно.
