Процесс Сергея Удальцова и Леонида Развозжаева подошёл к стадии прений сторон.
На этой неделе они и начнутся. Наступит и время прокурора: из его речи станет ясно, как строго хочет наказать государство Удальцова и Развозжаева.
Гадать не будем, напомню лишь, что вполне себе рядовой подсудимый по «Болотному делу» Кривов получил нехилый срок свыше 5 лет.
А Удальцов и Развозжаев обвиняются в организации событий (массовых беспорядков) 6 мая 2012 года и в приготовлении массовых беспорядков осенью 2012-го.
Так что будущее ничего хорошего обоим не обещает.
Попробую попророчествовать, каков будет приговор. Удальцов, как известно, с февраля 2013-го находится под домашним арестом, а Развозжаев находится в СИЗО.
Хрен редьки, впрочем, не слаще, в данном случае скорее горче. Пожалуй, домашний арест — более неприятное наказание, чем содержание под стражей. Домашний арест в значительной мере снимает ореол героя и мученика с человека, который ему подвергнут.
Позиция защиты, она же позиция подсудимых, — глухое отрицалово: Удальцов, дескать, договаривался с неким «Георгием Васильевичем», грузином, о продаже вина в Россию, никакого Таргамадзе — политика, экс-депутата парламента Грузии, главы комитета по обороне и организатора цветных революций — он не знает. Развозжаев говорит, что ничего особо не помнит, уставал, поскольку сидел за рулём, много пил. Провалы в памяти.
Подсудимые могли бы, что называется, грудью встретить ветер обвинения, заявить о своём принципиальном противостоянии власти в стране, политическому режиму, и этим получили бы многие очки в глазах протестных масс РФ.
Возможно, по крайней мере Удальцов так бы и поступил, но мешает фигура «Георгия Васильевича», толстяка, интригана, хвастуна, действительно похожего на торговца «Саперави» и «Гурджаани».
Прокурор запросит срок, судья возьмёт время на приготовление приговора.
Приговор будет обвинительным.
Прежде всего судья провозгласит подлинность оперативной съемки встречи Удальцова с «Георгием Васильевичем», сославшись на различные экспертизы, проведенные специалистами. В экспертизах недостатка не будет.
Затем судья с помощью других экспертиз идентифицирует «Георгия Васильевича» как Гиви Таргамадзе и перечислит весь его иконостас подвигов на ниве организации «оранжевых революций», ссылаясь на источники.
Затем судья «расшифрует» беседу, запечатленную оперативной съемкой.
Потом приведёт показания свидетелей поездок Удальцова по регионам и сообщит, что это подтверждает факт проведения организационных приготовлений к тем действиям, о которых Удальцов договаривался на оперативной съемке в разговоре с «Георгием Васильевичем».
В случае Развозжаева судья обязательно процитирует его первые признательные показания, которые Развозжаев впоследствии отрицал, утверждая, что дал их под пытками. И добавит, что нет оснований не доверять этим показаниям.
Все последующие показания, скажет судья, Развозжаев дал, дабы выгородить себя.
Удальцову судья назначит неслабое наказание. Но и Развозжаев получит более или менее такое же, поскольку он обвиняется ещё по одной статье, по которой Удальцов не обвиняется, хотя статья и хиленькая.
Так что ничего хорошего.
Надежды на то, что авторитет Удальцова и Развозжаева будет возрастать, пока они сидят, на самом деле необоснованны.
Был в конце 1990-х в Москве яркий молодой коммунист Игорь Губкин. Он получил на пороге 2000-х 17 лет и скоро выйдет из лагеря в Приморье. Я его помню как оригинального и талантливого левого политика.
А как много людей помимо меня, кто его помнит?
Я написал этот текст открыто и честно, без иллюзий, смотря будущему приговору по делу Удальцова–Развозжаева в лицо, прямо в глаза. В нём я воздержался от выражения симпатий и антипатий.
Рассмотрел его чисто в контексте традиций, привычек и навыков российских судов.
Я не уподобился некоторым адвокатам, кричавшим «Абсурд!» в ответ на обвинения Удальцова–Развозжаева, и, следя за процессом, ни разу не сказал, что «дело разваливается», как делали иные либералы.
Я понимал, что есть серьёзные обвинения, которые будет трудно опровергнуть.
Вообще человеку, выходящему на политическую арену в нашей стране, следует быть экстремально осторожным и уж не пить с толстыми грузинами — это точно, и не развязывать язык.
Личная нота: один из людей,с которыми я общаюсь, сказал мне как-то: «А ведь на месте Удальцова мог быть ты, Эдуард!».
Я не мог оказаться на месте Удальцова.
