Топонимика карты боевых действий на Донбассе нагружена черной иронией. Вот город Счастье. В Счастье каратели расстреливали местных. А вот поселок Мирный, в нем тоже идет война. Минометный обстрел со стороны украинских войск возле поселков Мирный и Металлист — последнее, что увидели в своей жизни члены съемочной группы ВГТРК Игорь Корнелюк и Антон Волошин.
Рядом с ними погибли и ополченцы — люди, сознательно взявшие в руки оружие, бросившие вызов нацизму и приготовившиеся к смерти. Но эти двое не собирались гибнуть. Не думали. Не были обязаны. Игорь Корнелюк вообще не был военным корреспондентом. Он работал в Салехарде, потом в Мурманске, делал тихую карьеру регионального теленачальника. Когда ему предложили ехать на фронт, он мог отказаться. Но он отправился на войну, чтобы выполнять свою работу.
Гибель Корнелюка и Волошина — одна из тех вспышек, которые время от времени освещают профессию журналиста необыденным, непривычным для нас светом. Такими вспышками были смерть Дмитрия Холодова и Анны Политковской, избиение Михаила Бекетова и Олега Кашина.
Существует расхожий, не первый век бытующий образ журналиста. Щелкопер, бумагомарака, любитель фуршетной халявы, суетливый разносчик сплетен, искатель мелких гешефтов, беспринципный циник.
Этот стереотип не очень выигрышен в глазах общества, однако в некотором смысле выгоден для членов профессионального цеха, позволяя им не слишком завышать требования к себе.
Но трагедия съемочной группы ВГТРК вновь возвращает нас к золотому стандарту журналистики. По этому золотому стандарту журналист — это человек, рискующий, страдающий и гибнущий за правду. И теперь каждый пишущий или снимающий может подойти к зеркалу и спросить себя: а имею ли я право на звание журналиста? Не случайный ли я человек в этой профессии?
Но о героях довольно. Теперь, по совету Владимира Маяковского, поговорим о дряни.
16 июня этого года группа лиц выпустила воззвание «О ситуации в российской журналистике». В нем, например, говорится: «Назрела необходимость комплексных мер по защите и сохранению профессии журналиста, для чего нужно провести демаркацию, отделить поле журналистики от поля пропаганды и пиара, создать автономное пространство независимой журналистики, способное сопротивляться политическому и экономическому давлению и цензуре.
Одной из главных патологий российской журналистской среды является отсутствие солидарности. С создания инфраструктуры солидарности в журналистской среде и необходимо начинать борьбу в защиту профессии».
Под этим заявлением — 16 подписей, в основном оформленных типовым образом: имя, фамилия, запятая, слово «журналист». Аркадий Бабченко, Нателла Болтянская, Александр Гольц, далее по алфавиту. В журналисты записались даже Лев Рубинштейн, до того тридцать лет бывший поэтом, и Виктор Шендерович, ранее известный нам как сатирик.
На следующий день погибли репортеры ВГТРК. Погибли под обстрелом, не от пьянки или простуд. Казалось бы, уместный повод показать пример солидарности, которой так не хватает журналистской среде. Но нет, никто из новоявленных светочей совести не произнес принятых у нормальных людей слов сочувствия. Надо думать, они уже провели свою «демаркацию» и быстренько отнесли погибших к ведомству «пропаганды и пиара».
Не смогли повести себя по-человечески и другие работники пера из либерального лагеря. Редакция интернет-издания Slon.ru соболезнования выразила, но с циничной оговоркой «несмотря на идейные разногласия». А украинские журналисты с ТСН (тоже как бы «коллеги») и вовсе обвинили в роковом минометном обстреле донбасских ополченцев.
Допустим, вы считаете, что Корнелюк и Волошин отдали свои жизни во имя «пропаганды и пиара». Допустим, что освобожденные журналисты «Звезды», которых били и пытали в плену, — тоже «пропаганда и пиар». Но почему, скажите мне, всюду, где стреляют, бомбят, убивают, где жизнь человека висит на волоске, мы видим исключительно репортеров тех газет и телеканалов, которые столь презираемы либеральной интеллигенцией? Почему мы не слышим «честных», с ее точки зрения, голосов, не видим происходящее ее неподкупными рукопожатными глазами?
Ну хорошо, господа, в стане ополченцев вас нет, потому что вы сделали свой выбор: вы с нацистами. Но ведь кто-то же снимал и гитлеровские фронтовые хроники, были же и там смелые люди. Почему же вас нет даже на той стороне фронта? (Один лишь безбашенный Бабченко покрутился было при штабе карателей, но заслужил побои от своих же и ретировался.)
А я скажу, почему так происходит. Даже не из-за дефицита смелости. Просто для того, чтобы воспринять правду, нужны глаза и уши. Чтобы генерировать ложь, достаточно пальца, из которого ее можно высосать. Как дьявола называют отцом всякой лжи, так и нынешняя Украина стала «матерью всякой лжи», и всякий, кто сейчас поддерживает Киев, измазался этой ложью, как дегтем, и имеет очень мало шансов от нее отмыться.
Наши глаза и уши — российские журналисты. Украина хочет выколоть наши глаза, и гибнут Корнелюк и Волошин. Украина хочет погрузить нас в глухоту, и корреспонденту «Звезды» Давыдову пробивают барабанную перепонку.
Есть версия, что российская съемочная группа уничтожалась намеренно, что рядом с ней находился наводчик артиллерии. Если это верно, то от киевских властей следует ожидать целой антижурналистской операции (АЖО), чтобы навсегда отвадить российских (и не только российских) журналистов от мест боевых действий и дальше уже орудовать без свидетелей.
Вместе с тем война с репортерами — это часть общей картины гуманитарной катастрофы на Донбассе, потому что каратели точно так же прицельно уничтожают и больницы, и школы, и церкви, и объекты жизнеобеспечения.
Самый тяжелый вопрос: что может предпринять российская власть? В конце концов, на этот раз речь идет о наших гражданах, а не только о соотечественниках. Пока что мы слышим лишь приевшийся уже поток резких слов от наших депутатов и других официальных лиц. Остается лишь надеяться, что люди, не тратящие лишних слов, уже готовят планы аккуратного, соразмерного участия России в решении гуманитарных проблем Донбасса.
