В ожидании Четвертого уполномоченного
Есть такая непроизносимая профессия — людей защищать. Омбудсмен.
Ну только не говорите, что вы, так же как и я, уже забыли, когда в последний раз о ней слышали. Или что-нибудь об этих славных людях реально знаете. Или видели их на великих бойнях капитализма. Я вовсе не против развития языка, но всё равно каждый раз спотыкаюсь — неужели нельзя было просто оставить «уполномоченный»? Но это как раз неважно — важно, что хило-бедно, но институт «уполномоченного по правам человека в Российской Федерации» у нас действует полновесные 20 лет.
20 лет — это исторический отрезок, за который, например, революционеры 1917 года перешли от лозунга «вся власть Советам» к масштабнейшим репрессиям 37-го года.
В нашей истории последних 20 лет тоже было чем заниматься омбуд… ну, уполномоченным. Самым кратким служением на этом посту отметился Первый уполномоченный — советский диссидент и правозащитник Сергей Адамович Ковалев — буквально один год. Но Ковалев был ярок в своем служении.
Во всяком случае стало понятно, что если вы работаете на этом посту, а не просиживаете кресло, то вас гарантированно будут ненавидеть все вокруг. Ковалева ненавидели русские за то, что он видел в чеченцах Робин Гудов с гранатометами. Чеченцы его не любили за то, что он призывал оказывать давление «на страну, где торговля людьми стала бизнесом». Им возмущались евреи — он напоминал, что Нюрнбергский процесс отменил принцип «закон обратной силы не имеет». И всё это логично.
И это было логично. Это только кажется, что его, омбуд..., должны все любить, как золотой червонец, а он будет идти в белых одеждах и рассыпать вокруг справедливость и лепоту.
Защита прав одних — обычно это затыкание прав других. Ну или того, что люди почему-то считают своим правом. Ковалеву, наверное, первому стали тыкать в нос детей, проживающих в Америке. И я не помню, было ли там что нибудь про «указания Госдепа», но наверняка было. Он проработал на этой должности с 1994-го по 1995-й.
Следующего уполномоченного у нас назначили почему-то только спустя три года — в 98-м. И если Ковалев был классическим антисоветчиком с провенансом и сроками, то с 1998 года защитой прав граждан занялся выходец из КПРФ Олег Орестович Миронов — а в обществе еще живы были воспоминания об экзотических представлениях коммунистов о правах человека в принципе. Кстати, Второму уполномоченному сразу сказали, что самой большой его проблемой в отношениях с правозащитниками окажется именно его коммунистическое прошлое.
Но зато он стал пока единственным на это посту профессиональным юристом. А ведь реальная работа уполномоченного и его аппарата — это не выезды к заложникам, а гора обращений людей по самым разным поводам. Нарушаются права людей на получение лекарств, нарушаются права на справедливое следствие, на отсутствие пыток в милиции, на жилье, на пособия и т.д. И, собственно, перевод правозащиты в нормальное — читай, бюрократическое — русло, это, видимо, и есть основная заслуга нашего второго уполномоченного по правам.
Государство всегда ищет повод не дать чего-нибудь своим гражданам, а граждане ищут защиты от произвола государства. И никаким кавалерийским наскоком тут ничего не решить — только занудной работой, судами и пачками бумаг с затейливыми печатями. Может, поэтому никаких ярких скандалов за время Миронова пресса так и не получила.
Кстати, именно он первым из нашей страны был избран членом совета директоров Европейского института омбудсмена. Он просидел на месте уполномоченного шесть лет.
С 2004-го в нашем сериале Третий «доктор» — Владимир Петрович Лукин. Он тоже был до 1991 года в КПСС, но потом стал яблочником. Лукин, наверное, наш самый «сбалансированный» омбудсмен. Во всяком случае, без скандалов и нелепых высказываний — дипломатическая жилка. За 10 лет, которые он довольно непринужденно занимает это место, время от времени его точка зрения попадает в прессу.
То есть, с одной стороны, Лукин мог заключить договор о сотрудничестве с Министерством обороны, чем вызвал на себя огонь «Солдатских матерей», а с другой — стал пока единственным официальным правозащитником, который встретился с ЛГБТ-сообществом и заявил, что «если нарушаются права конкретных людей в связи с их ориентацией, мы готовы защищать их права». Дело было, правда, в 2009 году, и с тех пор окологосударственная риторика по поводу меньшинств стала гораздо жестче и мы больше не слышим точку зрения омбудсмена и его аппарата по данному вопросу.
Именно Лукин выступил в поддержку амнистии участникам «болотного дела», и при нем местный институт омбудсмана получил в ООН рейтинг А («полное соответствие общепризнанным международным стандартам правозащитной деятельности»). И он же довел количество региональных представителей с 23 до 76.
Но 10 лет — это очень много. Видимо, сейчас где-то в тиши кабинетов готовят Четвертого уполномоченного, и когда парламенту предложат новые кандидатуры на это место, мы заодно узнаем, какой вектор внутренней политики нынче рулит.
