Ариэль Шарон как олицетворение израильской мечты и трагедии
Кончина Ариэля Шарона пришла неминуемой трагической развязкой после восьми лет, проведенных им без сознания. Восемь лет последние признаки жизни сохраняло генералу лишь израильское медицинское оборудование.
Он войдет в историю как отважный воин, тяжело раненный возле Латруна и чудом уцелевший в тяжелейших боях в 1948 году.
Можно сказать с уверенностью, что Шарон был одним из крупнейших полководцев XX века. Его блистательный план по переброске войск на западный берег Суэцкого канала с последующим окружением Третьей египетской армии обеспечил Израилю победу в войне 1973 года. Шарон сам бесстрашно вел солдат к победе, игнорируя приказы от вышестоящих повременить с рискованной операцией.
Всё в жизни давалось ему нелегко. Внутри армии его недолюбливали за чрезмерную независимость, а в политических кругах его было принято считать «не своим». Друг Ариэля Шарона, известный публицист Ури Дан любил повторять: «Кто не хотел Шарона на посту начальника Генштаба, получил его в качестве министра обороны. А кто не хочет видеть его министром обороны, увидит его главой государства».
И действительно, Шарон прошел долгий путь от рядового до премьер-министра благодаря упорству и неоспоримым талантам.
Меня познакомил с Шароном его ближайший друг — подполковник Шломо Баум. Они вдвоем создали легендарное антитеррористическое подразделение 101, действовавшее в начале 1950-х годов. Именно тогда была внедрена в сознание израильского военного командования простая мысль, что при такой мизерной собственной территории Израиль обязан вести бои с врагом поодаль от своих границ.
Наши встречи втроем относятся к периоду 1992–1995 годов, когда Шарон был депутатом кнессета от оппозиции. Это было время массового народного противостояния соглашениям с Арафатом, повлекшим за собой невиданную дотоле волну террора. Ариэль Шарон был тогда непоколебимым противником американских «мирных инициатив».
В те годы он не занимал никакого важного государственного поста и был свободен для воспоминаний и идеологических споров. Шломо Баум пытался подталкивать его в сторону более решительных и радикальных акций протеста против политики Рабина. Шарон обычно внимательно выслушивал своего старого друга, соглашался с ним по существу, но от любых жестких форм противостояния курсу Вашингтона отказывался.
Ариэль Шарон не был толстокожим и несгибаемым человеком. Он был ненавидим многими всю жизнь, и он очень хотел понравиться миру хоть на старости лет. Помню, с какой болью он говорил о кампании против него в западной и американской прессе после резни в ливанских лагерях палестинских беженцев Сабра и Шатила, устроенной христианскими фалангистами.
Сколько раз повторял он и восклицал, что ведь все вокруг знают правду. Все вокруг знают, что он не только не планировал ничего подобного, но и не располагал никакой информацией и даже не предполагал, что его христианские союзники могут учинить такое.
Шарон был обижен до глубины души. Как ребенок.
Выросший на русской культуре и особо ценивший поэзию Лермонтова и Есенина в подлиннике, генерал Шарон был очень сентиментален, когда речь заходила о России. Не случайно сразу после Ливанской войны 1982 года Шарон выступил с открытым обращением к советским лидерам: «Нам есть о чем поговорить». Десять лет спустя он вспоминал, как не удостоился ответа, с чувством жалости по утерянному шансу.
Шломо Баум сказал тогда: «Если бы русские осознали тогда, что им реально угрожает, и поторопились бы с правильными выводами, можно было бы предотвратить развал СССР». Шарон одобрительно кивнул и добавил: «Неужели они не понимают, что дело не закончится распадом СССР, но огонь сепаратизма пойдет по всем проблематичным регионам?»
Шарон отличался глобальным геополитическим видением, когда дело касалось аналитики. С его ведома была тогда подготовлена подробная аналитическая записка от имени Института стратегических исследований Шломо Баума, которая была передана мною российскому руководству. Главной темой записки было предложение России стратегической инициативы — заключения под эгидой Москвы альянса Иерусалима и Тегерана. Можно смело сказать, что продвижение такой инициативы в то время могло бы избавить мир от многих неприятностей сегодня.
Американская гегемония в мире вызывала у него тревогу. Он ждал от Вашингтона предательства и подвоха. Но как пришел час испытания, его потребность понравиться американцам и Западу в целом возобладала надо всеми прочими навыками и чувствами.
Задолго до своего окончательного ухода из жизни Шарон объявил о плане вывода армии из сектора Газа и о ликвидации там еврейских поселений. Это случилось в 2005 году, когда не римские легионеры, а израильские солдаты по приказу Шарона осуществили насильственное выселение 8 тыс. поселенцев.
Он думал, что американцы оценят его решимость следовать их диктату. Но никто не называл его миротворцем, никто не позаботился о присуждении ему Нобелевской премии мира.
Еще больше разочаровали его арабы Газы. Казалось бы, они получили всё то, за что боролись. Полный вывод израильского военного контингента, полная ликвидация поселений. Газа = юденфрай.
Однако вслед за односторонним выводом поселений послышались вовсе не песни о мире.
Массированный обстрел юга Израиля и ответные военные акции Израиля — всё это является результатом самого большого просчета Ариэля Шарона. Представьте себе, сколько проклятий в его адрес было произнесено жителями юга Государства Израиль в ответ на обстрелы из Газы...
Шарон лежал в коме, из Газы летели ракеты, и тысячи людей проклинали своего лучшего воина.
Израильская трагедия.
Нужно добавить, что опыт Израиля следует внимательно изучить российским экспертам и лидерам. Очевидно, что полных аналогий не бывает, но мы бы советовали сторонникам российского ухода из Кавказского региона посмотреть, к чему привел уход Израиля из Газы.
Своим примером Шарон показал, что даже лучший воин из лучших оказывается слаб в политике, если рядом нет мудреца или пророка.
И еще: нельзя так легкомысленно относиться к разрушению селений на Святой Земле. Это плохо кончилось для Ицхака Рабина и для Ариэля Шарона. Утонченная энергетика Святой Земли требует особой осторожности.
