«Обязательно запишусь на прием к директору Большого театра»

18 октября в Государственном Кремлевском дворце Николай Басков с прославленной испанкой Монтсеррат Кабалье и ее дочерью Монтсеррат Марти даст большой академический концерт. За три дня до этого события в обществе тех же дам певец отметил свое 37-летие. Накануне торжества певец пообщался с обозревателем «Известий» Михаилом Марголисом.

 — Твоему сотрудничеству с Монтсеррат Кабалье без малого полтора десятилетия. Вы теперь стали равноправными партнерами или ты по-прежнему подстраиваешься под нее в выборе репертуара, построении программы, репетиционного графика?

— Я советуюсь с ней и выбираю то, что хорошо для моего голоса. Мы схожи по манере исполнения, технике дыхания, формированию звука. Конечно, дотянуться до нее мне уже никогда не удастся. Она посвятила искусству всю свою жизнь и стала совершенством. Но работа с ней для меня — как встреча с идеальным наставником.

— Ее нынешнее выступление в Кремлевском дворце — это скорее подарок тебе на день рождения или она действительно сохраняет достойную концертную форму?

— Она должна была приехать еще в апреле. У нее же сейчас юбилейный год, ей 80, она занесена в Книгу рекордов Гиннеса как оперная певица с самой продолжительной карьерой. В начале нашего сотрудничества у нас были совместные проекты, а предстоящий концерт — скорее статусное мероприятие. Публика услышит знаменитые арии в моем исполнении и дуэты, где я спою с Монтсеррат и ее дочкой. 

— Ты видел совместное выступление Анны Нетребко и Дмитрия Хворостовского на Красной площади? Кто после Кабалье может стать твоим партнером на сцене?

— Да, я видел их выступление. Аня была не против и со мной спеть. Но после того, как с ней спел Филипп Киркоров, я не стал создавать аналогичный дуэт, чтобы не говорили, что я кого-то повторяю. Мне хочется выступить с Аней на классической сцене. 

В принципе над сотрудничеством еще с кем-то из оперных исполнителей другого поколения можно подумать. Я же спел когда-то с Сарой Брайтман для «Рождественского альбома». Не получилось только сделать это воочию, перед зрителями. А замысел такой был. Мы планировали выступать в Москве. Это женщина, о которой я грезил как о певице. Поскольку она тоже совмещает популярную музыку с мюзикловой и классической.

— Недавно ты приобрел опыт полноценной работы в Америке. Доволен результатом или стал еще одним обломавшимся русским исполнителем, безуспешно пытавшимся покорить западный музыкальный рынок?

— Нет, я не обломавшийся артист, а тот, кто сам отказался от дальнейшей американской истории.

— Но ты ведь ее изначально расписывал весьма красиво.

— Да, я ее красиво расписывал, пока не столкнулся с действительностью и не узнал, что в случае заключения семилетнего контракта попаду в очень жесткие условия. Придется подчиняться требованиям рекорд-лейбла, американскому продюсеру. Но альбом-то мой в Америке всё же вышел. И концерты мои показали на канале PBS. Диски продавались. Однако когда речь пошла о подписании длительного соглашения, я понял, что тогда мне надо всё бросать в России и уезжать.

— А ты не хочешь?

— Не могу. Здесь моя среда. Если бы мне было 25–27 лет, я бы, может, и уехал. Но в 37, когда связан друзьями, знакомыми, устоями, договоренностями, ломать то, что было создано, мне кажется, немножко неправильно.

И еще нужно крепкое здоровье. Здесь я себя спокойно чувствую: если что-то идет не так, могу не приехать на какую-то встречу, отменить концерт, съемку, запись. Я сам себе хозяин. А там так не пройдет: последуют выплаты неустоек, конфликты. Нужно родиться на Западе, чтобы сделать там настоящую карьеру. Нужны определенные внутренние ресурсы. Я не из того поколения, которое могло бы свои золотые годы пожертвовать на новые доказательства чего-то кому-то. Я решил жить для себя и делаю то, что хочу.

— В России нет людей, перед которыми у тебя существуют пусть не формальные, но серьезные обязательства?

— У меня, слава Богу, нет здесь таких обязательств. И это самое ценное, что может быть у современного артиста. Многим талантливым ребятам, которые появляются сейчас на нашем поп-небосклоне, гораздо труднее будет сохранять независимость.

— После появления детей у Пугачевой и Галкина возникла очередная всероссийская дискуссия на тему суррогатного материнства. Как ты отнесся к данному факту?

— Что тут обсуждать? Я их поддерживаю. Реально Алла и Галкин уже 12 лет вместе. Алла это сделала для Максима. С Киркоровым у нее когда-то не получилось. Но медицина за эти годы шагнула вперед.  

— Объясни, какова сейчас ситуация вокруг телепроекта с твоим участием. Ты же год назад вроде бы стал совладельцем «Первого игрового телеканала»?

— Да, по документам я являюсь его совладельцем. Но само создание канала пока в процессе обсуждения. Когда что-то сложится — буду рассуждать. Не думаю, что речь пойдет о чисто музыкальном канале. Это должно быть нечто другое. Пусть ситуация на нашем телерынке устаканится, цифровые каналы укрепят свое положение, и тогда посмотрим. Всему свое время.

— Твой любимый Филипп Киркоров недавно снял самопародийный клип «Троллинг». Как человек, постоянно думающий о собственном пиаре, ты сделал бы сам подобное?

— Считай, что я это тоже сделал. Он же в данном клипе без упоминания обо мне не обошелся. Когда Филипп мне потом позвонил и сказал: «Видел, что у моего ролика уже 2 млн просмотров?» Я ответил: «Это у тебя и у меня 2 млн просмотров». 

— Можешь назвать 2–3 темы, по которым ты сам себя стал бы троллить?

— Мне кажется, мы, артисты, живем в такой системе координат, что и так ежедневно себя троллим. И в социальных сетях, и в телешоу, и на конференциях, и в таблоидах. У нас же считается, если артиста мало в телевизоре или на радио, он, типа, утрачивает популярность. Надеюсь, этот расклад потихоньку изменится. К тем, кто ограничивает свою публичность, интерес вырастает. Поэтому перед своими сольными концертами в Кремле, 2 и 3 ноября 2014 года, к которым подготовлю новое серьезное шоу, я где-то на полгода позволю себе «залечь на дно».

— Какие еще исполнительские амбиции хочется удовлетворить? Вот, Григорий Лепс, скажем, добрался до лондонского Альберт-холла, но грезит о нью-йоркском Карнеги-холле.

— Я в Карнеги-Холле пел, так что эта цель мною поражена. Я сейчас думаю о том, насколько мне интересно будет с годами продолжать карьеру певца. Возможно, не зря я окончил факультет госуправления в МГУ. И мои способности, знания, харизма пригодятся на политической арене. Мне всегда нравилась должность министра культуры. 

— Мединскому уже стоит опасаться за свое кресло?

— Не надо никому опасаться. Но если людям, принимающим важные решения, понадобится Николай Басков на какой-то государственной должности, почему нет?

— А-а, понял, ты хочешь стать российским Поладом Бюль-Бюль оглы.

— Может быть. Я рассматриваю вариант перехода к какой-то общественно-политической деятельности. Или как Бюль-Бюль оглы, или как Иосиф Кобзон. Он ведь при этом и петь продолжает. А я так рано начал, столько сделал. Посмотри, сколько я подготовил сольных программ, записал дисков за 13 лет. Я, можно сказать, вскочил в «последний вагон» поезда российского шоу-бизнеса. После 40 можно и уйти.

— Когда-то ты входил в труппу Большого театра. Не хочешь вернуться на его сцену?

— Мечтаю об этом. С удовольствием спел бы в Большом какие-то спектакли. Надеюсь, что новый директор найдет для меня время. Обязательно запишусь к нему на прием.