Гарик Сукачев: «Я привык играть на чужом поле и по чужим правилам»

16 сентября, после восьмилетней паузы, состоится релиз нового альбома «Внезапный будильник» Гарика Сукачева и «Неприкасаемых». После чего знаменитый рок-музыкант основательно переключится на синхронное плавание, точнее на создание фильма о героине этого вида спорта. В паузе между двумя значительными работами Сукачев пообщался с обозревателем «Известий» Михаилом Марголисом.   

— В связи с названием твоего нового альбома хочу полюбопытствовать, ты будильником пользуешься?

— Ежедневно с его помощью пробуждаюсь. Если концерт накануне завершился поздно, то встаю примерно в полдень, а так — в десять утра. Я сплю немного. Но часа четыре сна мне нужно обязательно. 

— Больше тебе уже не спится в силу физиологии?

— Я просто занят. У меня каждый день расписан. И потом я утром раскачиваюсь долго. Мне нужно привести себя в порядок, кофе попить, покурить, поэтому желательно вставать пораньше. 

— О новом диске «Неприкасаемых» речь шла давно, но его выход все откладывался и откладывался.

— Да, он создавался года два, даже чуть больше. На песню «Назад не повернуть» Гриша Константинопольский снял флешмоб в позапрошлом году. И тему «Долго-долго» мы записали примерно тогда же. Потом у нас появилось еще столько песен, что она теперь на CD выйдет лишь как бонус-трек, а на виниле ее вовсе не будет. 

— Позже всех, как мне кажется, появился бодрый опус «Гауди уходит». И именно он, вероятно, станет хитом, по которому в дальнейшем будут опознавать альбом «Внезапный будильник»?

— Почему бы и нет? Хотя это легкая, веселая песенка для прогулки с пивом. В ней есть загадка, которую еще никто не разгадал, что меня радует. Тот, кто озаботится разгадкой, сможет это сделать и будет хохотать. Там ребус есть. Но все-таки она для меня просто зарисовка под настроение. Не думаю, что песня проживет очень долго. Впрочем, могу ошибаться. Я, например, потрясен, что «Сантехник на крыше» — шутка, которую я когда-то точно так же за две минуты написал и вскоре ее уже терпеть не мог, стала такой популярной. 

— На «Гауди уходит» уже также сняли клип с Михаилом Горевым в главной роли. Гротескно-карнавальная атмосфера ролика полностью сымитирована на съемочной площадке или вы себя чем-то «подогревали» в гримерке для достижения соответствующего тонуса?   

— Мы собрались, чтобы пошалить, но обошлись без алкоголя. Уложились в одну 12-часовую съемочную смену. Есть клипы, создающиеся как мини-фильм, с завязкой, кульминацией, развязкой. И есть такие, которые строятся на одном приеме, я их тоже люблю. Вот из этой категории клип на «Гауди уходит». Мы собрались на студии у Андрея Шарова, я всех участников познакомил со своей идеей, у меня были художники по костюмам, по макияжу, хореограф, и мы от души повеселились. 

— Тур в поддержку альбома «Неприкасаемым», полагаю, не обязателен. Да и когда тебе его устраивать?

— Согласен. Тур мне делать некогда и незачем. Это возрастная история. Мы уже седеющие ребята, подавляющее большинство зрителей на концертах «Неприкасаемых» из нашего поколения. Они приходят послушать песни, которые уже стали частью их собственной судьбы. Как говорят, старые добрые хиты. И наши концерты-презентации остались, к сожалению, в нашем прошлом, в старой «Горбушке».

Я хорошо понимаю такие чувства и делаю то же самое. Мне вот ребята подарили на день рождения виниловый проигрыватель, я купил к нему отличную акустическую аппаратуру и собрал заново великолепную коллекцию виниловых пластинок. Переслушиваю их с особенными ощущениями. Растапливаю на даче «буржуйку», зажигаю свечи и сижу в одиночестве, слушаю музыку, которой вдохновлялся в молодости. Разглядываю конверты дисков, как делал лет в пятнадцать, когда впервые их видел. 

— Перейдем к твоему грядущему кинопроекту: спортивной драме «Лучшая в мире», на которую тебе обещано госфинансирование — после того как ты прошел комиссию в Минкультуры. «Экзамен» этот вызвал, скажем так, весьма острую дискуссию в кинематографическом мире. Но ты, видимо, представлял, что тебя там ожидает и как его «проскочить»?

— Нет, я не знал, каким он будет и как его «проскакивать». Мы с продюсером Джаником Файзиевым решили, что худо-бедно нас поймут. Ну а прервут, так прервут. В тот день в Министерстве культуры я ощущал себя очень странно. Вокруг было столько топовых режиссеров и продюсеров, которые терпеливо ждали своей очереди на экзамен. Мне казалось, что я опять, как в молодости, куда-то поступаю и, как всегда, не готов. Но у меня не возникало чувства неловкости, ущемленного самолюбия, которое, как я знаю, испытывали некоторые наши мэтры, поставленные, грубо говоря, в положение школяров. Я привык играть на чужом поле по чужим правилам.

И получилось все неплохо. Нас никто не прерывал, а говорили мы, по-моему, больше десяти минут. Выходя из зала, я, разумеется, еще не знал, войдем ли мы в небольшую компанию избранных. Но мне по-человечески приятно, что Министерство культуры  отнеслось к нам позитивно. Меня это до сих пор удивляет. Многие кинематографические чиновники теперь воспринимают меня не как выскочку, а как профессионала. Еще десять лет назад все было совсем по-другому. Хотя я не прилагал специальных усилий, чтобы кому-то понравиться.

— Если бы комиссия тебя прокатила, ты стал бы заниматься этим кинопроектом?

— Безусловно.

— Обратился бы за финансовой помощью к друзьям-бизнесменам?

— Кинопроизводство вообще не строится на личных взаимоотношениях. Там мотивация другого рода: будет это интересно или нет? На какие деньги рассчитывает продюсер? Путь до первой подписанной бумаги может занять несколько лет. В данном случае у нас совместный проект с Азербайджаном, но мы еще не получили от министерства культуры этой страны стопроцентного подтверждения участия в нашем проекте. Проведены только предварительные переговоры, где стороны пришли к выводу, что им это интересно. Но если переговоры с азербайджанской стороной все же не приведут к соглашению, то опять возникнет вопрос: где взять средства, которых нам будет недоставать, и с кем мы будем по этому вопросу общаться?

— Но ты в любом случае не сменишь идею и будешь делать кино про героиню синхронного плавания?

— История нашего фильма столь хороша, что ее можно экранизировать и через десять лет. Снял же я «Дом Солнца» через 18 лет после появления первой версии сценария Ивана Охлобыстина.

— «Кризис среднего возраста», «Праздник», «Дом Солнца» — так или иначе созвучные тебе темы. Но где Гарик Сукачев и где синхронное плавание? Ты, кстати, был хотя бы раз на соревнованиях по этому виду спорта?

— Конечно. Как только начал заниматься данным проектом, посмотрел соревнования. И потом, давай не будем употреблять выражение «фильм о синхронистках». Не имеет значения в художественном произведении такая конкретика: хоккеист, водолаз, летчик, хиппи, панк, пловец... Есть история конкретного человека, попадающего в непреодолимые обстоятельства. Есть законы драмы. Эта картина о девочке, запасной в своей команде. О девочке, у которой не было никаких шансов на яркую судьбу. Она в детстве чудом осталась жива. И этот момент пересекается с историей моей жизни. Как ты знаешь, меня мама родила у проруби, и я выжил чудом. И когда со сценаристкой Наташей Павловской мы обсуждали идею сценария, я сказал, что хочу в начале фильма рассказать свою историю. То, что я остался жив, — это волшебство. В интернете, конечно, появится потом масса комментариев, что это туфта, такого в реальности быть не может. Но наша девочка чудом остается жива. Как известно, маленькие дети, трехмесячные, умеют плавать. Ее мать погибает, а девочка попадает в детский дом. А потом, через тернии, преодоление вырастает и становится олимпийской чемпионкой. Драматическая, роковая история.

Я знаю, что будут вспоминать о «Легенде номер 17». Ну так что ж, больше теперь не снимать кино со спортивной составляющей? Тогда могу сказать, что «Лучшая в мире» была задумана раньше, чем я приступил к съемкам «Дома Солнца». Почему я задумался о синхронном плавании? Как-то увидел по ТВ фильм «Русские русалки», продюсером которого была Маша Киселева. И меня смел этот фильм. Мне показалось, что более тяжелого вида спорта на свете нет.