В отличие от катастрофы 2010 года засуху и страшные лесные пожары прошлого года российское общество почти не заметило. Возможно, потому, что пожары бушевали далеко, — в основном в Сибири, — а засуха освещалась скупо. Между тем зерновых было собрано на четверть меньше уровня 2011 года (70,7 млн т, что немного меньше годового потребления, против 94,2 млн) и лишь на 15% больше, чем в 2010 году (61 млн т), а пшеницы — даже меньше, чем в 2010 году (38 млн т против 41,5 млн).
Неожиданным было и то, что представители государства, вероятно, не увидев в теленовостях панических репортажей, реагировали на засуху с исключительной сдержанностью. Возможность ограничения экспорта зерна сверх законтрактованного, похоже, всерьез и не обсуждалась, и даже стандартные зерновые интервенции были официально отложены до сильного удорожания зерна, то есть до выхода на арену крупных спекулянтов-перекупщиков. В результате интервенции осуществлялись в авральном режиме и помогли не столько производителям, сколько этим перекупщикам.
На рынок было выброшено около четверти государственных фондов, но добиться принципиального улучшения ситуации всё равно не удалось. Зерно дорожало (и стало дешеветь лишь в феврале), подрывая производства муки, круп и хлеба (рост цен на которые ограничен социальными и административными факторами), а также животноводство (наряду с последствиями присоединения ВТО на кабальных условиях).
Страдает и карман населения. Только с начала года при общей инфляции 1,9% хлеб подорожал на 4,5%, пшено — на 6,1%, а пшеничная мука — и вовсе на 8,2%. По сравнению с мартом прошлого года средняя цена зерна выросла на 70%, муки — на 39%, хлеба — на 18–20%.
Не сдерживаемый экспорт зерна шел в условиях неурожая ударными темпами: трейдеры боялись, что государство всё же одумается. В результате уже к 13 февраля он составил 13,7 млн т, а по итогам сельскохозяйственного года (то есть к 1 июля) ожидается 14,8 млн. Хотя это почти вдвое меньше прошлогоднего уровня (27,2 млн), низкий урожай позволяет рассчитывать лишь на незначительный переходящий запас зерна в 7,3 млн т.
Это минимум за 2000-е годы. В 2001–2008 годах переходящие запасы на 1 июля колебались между 8,5 млн и 14,5 млн т, а затем и вовсе не опускались ниже 16,7 млн (пик — 26,0 млн — достигнут в 2010 году накануне засухи). А комфортный уровень для страны вдвое выше ожидаемого: 14–16 млн т.
Сейчас запасы зерна в России на 29,6% ниже прошлогоднего, а их распределение между регионами исключительно неравномерно. Если в Ленинградской и Псковской областях, а также в Адыгее они превышают прошлогодний уровень в 2,2 раза, то в Чечне они вшестеро, в Республике Алтай всемеро, а в Ингушетии вдесятеро ниже.
Территориальная неравномерность распределения запасов была бы не страшна при наличии инфраструктуры и развитых рыночных механизмов межрегионального перетока зерна. Но еще засуха 2010 года наглядно доказала фактическое отсутствие единого внутрироссийского рынка, и ситуация с того времени, по-видимому, не улучшилась. В результате налицо реальная угроза возникновения в ряде регионов уже не просто локальных всплесков цен, но и физической нехватки зерна — даже при достаточности его запасов в целом по стране.
По оценкам, из-за неравномерного распределения зерна по территориям его общий дефицит (то есть сумма нехватки зерна в дефицитных регионах) может достигнуть 6 млн т, и стране придется в авральном порядке и потому задорого закупать его в Казахстане и на Украине. При этом в силу неизбежных организационных недоработок в ряде регионов спорадический дефицит зерна возникнет всё равно.
Причина угрожающей ситуации на рынке зерна не столько в засухе, сколько в отсутствии должной реакции на нее со стороны государства. Самые страшные стихийные бедствия — ничто перед той каждодневной, постоянной, привычной административно-идеологической катастрофой, которой является засилье в органах государственного управления либерального фундаментализма, нацеленного на самоустранение государства от исполнения его неотъемлемых обязанностей.
При этом госвмешательство остается абсурдно высоким в тех сферах, где оно не нужно или избыточно, но зато обеспечивает извлечение коррупционных доходов.
Там же, где государство необходимо для обеспечения нормальной жизни общества, его влияние либо остается ничтожным, либо последовательно и неуклонно сокращается.
Похоже, либеральные фундаменталисты подразумевают под подлежащими всемерному стимулированию рыночными отношениями отнюдь не цивилизованный, социально ориентированный рынок, но разгул самых наглых и чудовищных спекуляций, разрушающих экономику страны и делающих невозможной нормальную жизнь в ней.
Отказ государства от исполнения своих прямых обязанностей по регулированию рынка превращает последний в аналог густонаселенного города, в котором кто-то мудрый и заботливый полностью отменил правила дорожного движения.
Автор — директор Института проблем глобализации.
