Мария Алёхина, рыжая, грудастая девушка, одна из трёх Pussy Riot, совсем недавно этапированная в колонию близ города Березники Пермского края, не выдержала столкновения с народом, попросилась в одиночную камеру. Это капитуляция.
Её и перевели в одиночную камеру, небольшая тюрьма, человек эдак на сотню, обыкновенно имеется в каждом российском лагере заключённых. Там обычно содержат трудных зэков, чтоб не влияли разлагающе на общий лагерный коллектив.
Я уверен, руководство колонии облегчённо вздохнуло. Начальству российской колонии не нужно, чтобы Алёхину избили зэчки. Весть об инциденте обязательно дойдёт до СМИ, генералы УФСИНа прогневаются, боясь за свои звёздные погоны, — и прощай насиженное, более или менее теплое место начальника лагеря вблизи города Березники. Поэтому её охотно перевели. Она ушла под защиту правоохранителей.
Вообще знаменитость в лагере очень неудобна всем. Начальство не может себя вести как привыкло, суровым деспотам приходится смягчаться, отказываться от привычного поведения. В лагерь, где содержится знаменитость, чаще обычного заглядывают контрольные комиссии, суются в больших количествах правозащитники. Контрольные комиссии тыкают пальцами в зэковские старые матрасы, заглядывают в туалеты, сморщившись, пробуют кашу в столовой.
Всё это изнуряет лагерное начальство и лагерный коллектив охранников, выбив из колеи, нервирует их очень.
Так что, получив от Алёхиной письменную просьбу (обязательно в письменном виде, в тюрьме и лагере устные просьбы ничего не стоят, должен быть свидетельствующий документ) и переведя её в закрытое помещение, уфсиновцы в Березниках возликовали. Меньше теперь будет работы, спокойнее им станет жить.
Знаменитость в лагере крайне неудобна и зэкам. Из-за контрольных комиссий и налётов правозащитников их заставляют выдраивать и помещение — моют его как бешеные, — и свой внешний вид, и заправку постелей. Есть особый, лагерный стиль, позаимствованный из Советской армии, где служили ранее все лагерные охранники, от прапорщика до майора, — заправка в три полосы с «лыжами». Одна, средняя, полоса — это одеяло, а две по краям, так называемые «лыжи», — это поверхность простыни.
В лагере № 13, где я отбывал моё наказание, у нас имелся шаблон из толстого картона, соответствующий требуемой ширине «лыж», такой себе лагерный ГОСТ. И мы сами, и охранники беспрестанно мерили наши «лыжи».
Знаменитости доставляют зэкам исключительно неудобства. Из-за знаменитости у зэков меньше времени на единственное их удовольствие, на чай, перед приходом комиссии их чуть не с утра держат в напряжении, распорядок сорван, привычная манера жизни перевёрнута. Если налетают правозащитники, самых болтливых и въедливых зэков прячут куда-нибудь подальше, в штрафной изолятор, на промзону.
Неизбежно в конце концов возникновение неприязни к знаменитости, а потом и ненависти.
К тому же любая замкнутая среда пробует вновь прибывшего на зуб. Рыжая московская панк-девочка и физиономии-то такие, какие сплошь и рядом живут в лагерях, доселе могла видеть только в кино. Со стоматологией за решёткой дела обстоят плохо, это не место, где вставляют зубы, потому зэки и зэчки обыкновенно беззубы и щербаты. Прически у них тоже не из салонов красоты. Одеты обыкновенно неказисто и жутковато, есть от чего испугаться в первое время. Это тебе не московские панки с покрытыми лаком хайерами. Народ в местах заключения выглядит и пахнет плохо.
Алёхина испугалась. В панике бросилась под отеческую защиту людей в хаки — охранников.
Это не делает ей чести.
Нужно было держаться, отогнать страх, понять своих недоброжелателей, парировать выпады, быстро обрасти толстой кожей.
Завести так называемых хлебников, пару менее агрессивных персонажей, такие ячейки «хлебников» существуют для удобства существования и питания, вместе легче. Одна бежит, уже место за столом заняла, другая кипятильник воткнула (обыкновенно там очередь образуется), уже воду вскипятила, тащит.
Распространять затем своё влияние. Этой сигарет подбросила, этой чаю одолжила. Кропотливо, час за часом, день за днём пропагандировать себя, объяснять, показывать, что тебе эти плохо одетые девки-заключённые близки, что ты с ними одной крови, что ты тоже народ, а не столичная штучка, ворвавшаяся в церковь Христа Спасителя в Москве.
(Кстати, то, что она Бога потревожила у него дома, я полагаю, зэчкам совсем по барабану.)
Не сумела. Сломалась. С перекошенным лицом сбежала под защиту штыков охранников. Это жизненная неудача. На всю жизнь останется горечь, что народ её не принял.
