Дядя Федор forever young

Если бы заранее знать, каким получится первое в этом году публичное появление в столице дяди Федора с его теперешним проектом F4BAND, «квартирку» стоило бы подыскать повместительнее клуба «Шестнадцать тонн». И телевидение, конечно, подтянуть.

Федя не был таким давно. Со времени трансцендентной чистяковской «нулевой» молодости, той гениальной пятилетки на стыке восьмидесятых и девяностых, за которой последовали помешательство, тюремный срок, размышления о суициде, «приход к Богу» через организацию «Свидетели Иеговы» и фактически полное отречение от себя прежнего.

Название его недавно выложенного в Сеть альбома Updated 2012, собранного из переработок славных песен разных лет, видимо, обретает все более емкое значение. Еще пару лет назад, когда улетный баянист нашего рок-н-ролла решил «вернуться к концертной деятельности», он не выглядел вполне обновленным и перезагруженным. Что-то его тормозило, сдерживало.

Это прослеживалось в его программе «Концерт на улице Ленина. 20 лет спустя», во время выступлений на крупных фестивалях типа «Нашествия». Он гулял по своему хитовому репертуару так, словно ощущал себя тенью в собственном доме. А ведь выразительностью, душевной обособленностью и гротескной точностью в оценках отечественного бытия Чистяков абсолютно сродни Петру Мамонову, если не превосходит его.  

И вот в «Шестнадцати тоннах» создатель «Ноля» совершил настоящее «обновление-2012» или повернул время вспять. Что-то произошло с ним буквально по ходу действа. Для тех, кто не видел Федора в перестроечную эпоху, получился просто подарочный концерт.

Чистяков с баяном и три его компаньона — басист, барабанщик и клавишник появились в тельняшках а-ля «митьки» и заиграли долгое брутальное интро к знаковой теме Майка Науменко «Буги-вуги», первый куплет которой Федор пропел чуть ли не гроулингом. Зато дальше пошла цыганочка.

В развернутой композиции «Старый Джон Белл» Чистяков развернулся в полный рост с баянными интермедиями, пройдясь от блюза до гуцульских ритмов, а затем объявил:

— Фаза закусок прошла, переходим к горячим блюдам. Житие Цикория — полностью.

Лирический чистяковский герой, безумный Цикорий вселился в дядю Федю. И в клубе стало жарко, несмотря на «Северное буги», коим открыли упомянутое «житие».

— Люди, одумайтесь, люди, одумайтесь, вы все сошли с ума, мы все сошли с ума! — пророчески (видно, в преддверии 4 марта) кричал Чистяков и тут же переходил к «Коммунальной квартире», наверняка попавшей бы в хит-парад Воланда, будь он в сей вечер в Москве.

— Просто я живу на улице Ленина, и меня зарубает время о времени, — громогласным хором а капелла исполняли все присутствующие.

Было весело, но пока предсказуемо. Чистяков попробовал заменить баян. Но с его озвучкой вышла заминка, и пришлось объявить незапланированный антракт с извинениями «за этот артефакт».

Что там происходило за кулисами — бог ведает. Но вернулся Федор уже более решительным и раскованным. Легендарная тема «Человек и кошка» вкупе с минорными «Трамваями» добавила страсти. Федор отложил баян и извивался со шнуровым микрофоном, как истинный вокалист-фронтмен из психоделических 1960-х.

— Музыка играла, и нам казалось, что мы никогда не умрем, — вещал Чистяков.   

Дикими овациями и скандированием «Федя, Федя!» его долго звали на «бис». Вернувшийся по просьбам трудящихся дядя Федя принялся выдавать такие пируэты, что в их «постановочность» слабо верилось. Во-первых, у Чистякова существенно изменился взгляд: он стал глядеть куда-то в космос.

— Ворсинки шерсти запрыгали у меня по бумажке, — странно признался Федор, поглядывая в листок с программой концерта.

И потом как-то бац — и упал со стула, накрывшись баяном. Коллеги помогли ему подняться.

— Наш самолет летит на нормальной высоте, — успокоил всех артист и тут же признался цоевской строкой:

— Я знал, что будет плохо, но не знал, что так скоро. 

Далее он долго, путано, но сочувственно рассказывал про маму. А потом произнес сакраментальное:

— Я такого не чувствовал 20 лет. 

Про что говорил Федор, каждому предлагалось решить самостоятельно. До песни «Инвалид нулевой группы» все же добрались. Далее коллеги пытались сигнализировать Чистякову, что пора на поезд.

— Во сколько поезд? — спросил Федор, — так самолеты же есть. 

Зазвучал «Старый клен». Близилась полночь. Музыканты принялись складывать  инструменты.

— У нас обстоятельство непреодолимой силы — паровоз, — оправдывался перед поклонниками Чистяков, а они тянулись к нему за автографами.

— Forever young! — воскликнул герой вечера, пожимая руки всем, кто стоял поблизости, и это было бесспорно.