Любовь и смерть под крышами Монмартра
Большой театр показал премьеру "Юноши и смерти" - самого знаменитого балета Ролана Пети. Обозреватель "Известий" считает, что звезды Большого не поняли замысла маэстро.
"Юношу и смерть" 22-летний Пети поставил в 1946 году для своего друга и соученика Жана Бабиле. Декорации к парижской премьере написал выходец из Одессы Жорж Вакевич. Сценарий - дягилевский любимец Жан Кокто. В качестве музыкального сопровождения было выбрано оркестровое переложение органной "Пассакалии" Баха.
Согласно сюжету, в мансарду к бедному художнику является смерть в облике нагловатой проститутки. Гостья упреками и издевками доводит хозяина до суицида, а затем ведет освободившуюся от бренной оболочки душу на крыши Монмартра, в сияние неоновых реклам. Этот урбанистический триллер стал главным триумфом Бабиле. После него он станцевал десятки композиций, получил множество премий, но свое юношеское достижение не перекрыл. Как, впрочем, и Пети.
"Как только я услышал первые такты "Пассакалии", по моему телу пробежала дрожь", - рассказывал Бабиле. Именно так. Лучшего слова для характеристики 18-минутного балета не подберешь. Дрожь возбуждения, страха, отчаяния, полную гибель всерьез молодой Бабиле передал блистательно. Другие исполнители этой роли, включая Барышникова и Нуреева, не смогли сделать ничего подобного. Бабиле же, наблюдая за "потомками", рассорился с Пети. Решил, что хореограф, разрешая им вертеть пируэты и демонстрировать прочую виртуозность, предает балет, где главное - эмоциональная наполненность каждого жеста.
Как бы там ни было, иметь "Юношу и смерть" в репертуаре желают многие театры. Большой заказал его для молодого солиста Ивана Васильева, отлично зарекомендовавшего себя в ролях революционных трибунов - Спартака из одноименного балета и марсельца Филиппа из "Пламени Парижа". Доселе его главными козырями были могучие прыжки и другие головокружительные трюки. Теперь руководство Большого решило раскрыть драматический дар артиста. Иван честно напрягал лицевые мышцы, изображая глубокие раздумья, и играл мускулами, имитируя нервные судороги. Но по-настоящему хорошо себя чувствовал, перемахивая через стулья и держа баланс на столе, то есть в тех же милых сердцу трюках. Герои, отягощенные гуманитарным образованием, тем более рефлектирующие художники, - пока не его тема.
Как и сексапильные красавицы - не тема Светланы Захаровой. После ее дебюта в "Кармен-сюите" стало окончательно ясно, что гибкое тело и длинные ноги еще не гарантируют удара по нижним чакрам зрителей. Жан Кокто в свое время обмолвился, что сексуальность - это состояние ума. Ум Светланы девственно чист. Оттого все производимые ею "сексуальные" действия выглядят не очень приличной гимнастикой.
Отдельным спектаклем стал выход на поклоны. Ненапрыгавшийся Васильев восполнил пробел, задействовав в качестве барьеров сценический реквизит. Захарова раскланялась в ориентальном стиле. Ролан Пети не заставил себя ждать - резво выбежал из-за кулис и утвердился между танцовщиками. Когда на сцену по российской традиции вынесли цветочные снопы (хореографу достался самый маленький - от дирекции), преподал урок уважения к зрителям. Аккуратно положил свою вязанку и протянул руки партнерам - давайте, мол, не букетами меряться, а публику благодарить. Публика реагировала овацией, прерываемой криками дежурных клакеров. Маэстро, привычный к бурному выражению зрительской любви, оглядывал зал с удовлетворением полководца, выигравшего очередное сражение. Еще один спектакль, еще в одном театре... Что еще нужно, чтобы достойно встретить старость?
