Хореограф Наталия Касаткина: "Все думали, что с президентом Ельциным мы дружим семьями..."

9 и 10 июня на сцене театра "Новая опера" Государственный академический театр классического балета покажет балет "Спартак". Спектакль приурочен к 105-летию со дня рождения "Рубенса русской музыки" - Арама Хачатуряна. У супругов Наталии Касаткиной и Владимира Василева, возглавляющих коллектив, тоже дата: 30 лет назад они встали у его руля. Об Араме Хачатуряне и вехах большого пути народная артистка России Наталия Касаткина рассказала обозревателю "Известий" Светлане Наборщиковой.

вопрос: Говорят, Арам Ильич к хореографам относился с подозрением...

ответ: Да, он не терпел посягательств на свою музыку. Но мы с ним, к счастью, сработались. Балет "Гаянэ" в нашей постановке стал последним в его жизни. Мы ему предложили новое либретто - о любви. Старое - про шпионов в советском тылу - выглядело просто чудовищным. После премьеры он ликовал: "Я никогда не имел такого количества положительных рецензий. Я должен прислать вам телеграмму". Я спрашиваю: "Зачем? Вы нас уже поздравили". "Нет, в вашем архиве должна быть моя телеграмма". Он вообще был большим ребенком. Ходил на каждый "Спартак" Григоровича. Перед третьим актом давали свет в зал и объявляли: "В театре сегодня находится автор музыки, композитор Арам Хачатурян". Совершенно случайно, как в кустах белый рояль. Ему аплодировали, он страшно гордился. И вместе с тем ужасно беспокоился, что из спектакля была вырезана лучшая, как он считал, музыка. Мы его всячески утешали. А когда наступил юбилей - 100 лет со дня его рождения, задумали утешить окончательно. Так сказать, заочно, на небесах. Собрали музыку, которая не вошла в спектакль Григоровича, и включили в своего "Спартака". Решили сделать самого лучшего парня во всей античной истории, как говорил про Спартака Апулей.

в: С "лучшими парнями" новейшей истории вы тоже сталкивались. Я слышала, вас пытался похитить вице-президент США Губерт Хэмфри?

о: Дело было так. На одном из гала-концертов в США я танцевала "Цыганский танец" Голейзовского. После выступления ко мне в гримерку прибегает посланец из дирекции: "Срочно, срочно, Хэмфри зовет!" Оказалось, вице-президенту я очень понравилась, и он сказал нашей администрации, что хотел бы пригласить меня в гости. Поехала, конечно, целая команда - начальство, артисты, сопровождающие в штатском. С Хэмфри я, кстати, так и не пообщалась. Как только муж увидел, что он ко мне направляется, сразу его перехватил и минут сорок проговорил с ним о политике. Встречались мы и с Джоном Кеннеди - он был безумно обаятельным, и с его братом Робертом. С Борисом Ельциным познакомились еще в Екатеринбурге, когда он приходил на наши спектакли. Потом уже в ранге президента он вручал мне орден Дружбы народов. После церемонии его окружили, а я стояла где-то позади. Вдруг он протягивает мне бокал и говорит: "Наталия Дмитриевна, передайте привет вашей матушке!" После этого нас полгода так обхаживали, будто мы с президентом России дружим семьями.

в: Но театральное здание вам так и не построили?

о: Увы... В Мадриде, например, мы даем 120 спектаклей в год, а в Москве себе такого позволить не можем. У нас есть земля, проект, инвесторы, но мешает бесконечная тяжба между московскими и федеральными властями. Они никак не могут решить, кто из них должен принять постановление о строительстве.

в: Тогда вернемся к приятным вещам. Как получилось, что вы первыми в СССР поставили "Весну священную" Стравинского?

о: В 1958 году мы были на гастролях в Париже, услышали "Весну..." и просто заболели этой музыкой. Потом, когда балет уже был в репертуаре Большого театра, приехал американский импресарио Сол Юрок отбирать спектакли для гастролей. Отсмотрел, вернулся в Штаты и прислал в дирекцию письмо. Там говорилось, что гастроли Большого балета должна открывать наша "Весна...", а за дирижерским пультом будет стоять Стравинский. На это министр культуры Фурцева сказала: "Нечего эмигранту примазываться к успехам советского искусства". Так он и не продирижировал нашим балетом.

в: Майя Плисецкая говорила, что портрет Стравинского, находившийся в ее квартире, излучал тяжелую энергетику. Вы, когда встречались со Стравинским в США, это почувствовали?

о: Что вы! Милейший человек, просто очаровательный. Ну, может быть, нос у него был демонический. На нас он смотрел по-отечески: надо же, вот дети поставили мою музыку... А у "детей" начались трудные времена. Фурцева заявила: "Я этих модернистов на порог Большого не пущу". Нас тогда "подобрал" Андрей Петров. Мы с ним сделали "Сотворение мира", а потом 12 лет проработали в Мариинке.

в: "Сотворение мира" сейчас один из самых репертуарных балетов. Да и тогда, в 1971 году, зрители приняли его с восторгом.

о: Зрители - да, но чиновники... Один высокопоставленный товарищ нам сказал: "Вы своим спектаклем доказываете божественное происхождение человека". Москва прислала семь комиссий, и каждая требовала что-то поменять. Говорили, что в раю слишком красиво, а на земле много камней. Что плащ Чертовки похож на красное знамя, а пятна на солнце - на сионистские звезды. Требовали надеть на Еву юбочку, а на Адама - какую-нибудь тряпочку, ну и тому подобное.

в: В этом спектакле одну из своих лучших ролей исполнил Михаил Барышников. Как вам с ним работалось?

о: Поначалу сложно. Приходим в театр, а у него нога в гипсе. В одно ухо нам шепнули, что у него травма. В другое - что он не хочет танцевать в спектакле тогдашнего художественного руководителя. Мы говорим: "Миша, может быть ты у нас станцуешь?" А он палкой стучит по гипсу - не могу, мол. Мы начали работать, показали на верхней сцене первый акт. Миша его увидел, тут же снял гипс и мгновенно все выучил. После работы он начинал импровизировать, вроде бы баловался, а когда балуется гений, сами понимаете. Очень многое из этого баловства потом вошло в спектакль...