Танцовщик и хореограф Владимир Васильев: "Первые "ситроены" в СССР были у Плисецкой и у нас с Максимовой"

При слове "Спартак" большинство советских людей вспоминали футбольную команду. Ну и, может быть, популярный в СССР роман Джованьоли. 40 лет назад, в апреле 1968 года, в этот ряд вошел одноименный спектакль. История гладиатора Спартака и диктатора Красса, сочиненная композитором Арамом Хачатуряном, хореографом Юрием Григоровичем и художником Симоном Вирсаладзе, стала самым знаменитым балетом XX века. А исполнители главных ролей - Владимир Васильев и Марис Лиепа - кумирами поколения. С народным артистом СССР Владимиром Васильевым встретилась обозреватель "Известий" Светлана Наборщикова.

вопрос: Тогда, сорок лет назад, вы понимали, что создаете балет-эпоху?

ответ: Когда люди считают, что творят что-то эпохальное, результат, как правило, бывает обратным. Никто из нас не думал, что "Спартак" будет жить несколько десятилетий, и дай ему бог еще долгой жизни. И, конечно, никто не ожидал такой реакции после репетиционного показа первого акта. Все были в шоке - если уже начало такое сильное, что же будет дальше?

в: А дальше был удивительный спектакль, "наше все" советского балета. Правдиво ли ощущение, что он родился на одном дыхании?

о: Не могу сказать, что Григорович пришел, показал - и через месяц спектакль был готов. Процесс шел напряженно, и, может быть, именно этот замес дает плоды долгие годы... На моей памяти это был третий "Спартак". С постановкой Игоря Моисеева я познакомился в последнем классе школы. Потом увидел балет Якобсона, танцевал там роль Раба. Мне показалось, что он сотворил чудо, - настолько спектакль был чувственным, глубоким... Когда Юрий Николаевич вдруг сказал, что будет ставить "Спартака", я подумал: зачем ему это нужно - после такого успеха Якобсона?

в: Но это же был заказ партии и правительства?

о: Не знаю, никогда не говорил с ним на эту тему. Но если это был заказ, я - за такие заказы. А может быть, он давно вынашивал этот замысел. Я иногда думаю, что успех Якобсона его - человека честолюбивого - подтолкнул и вдохновил.

в: Вероятно, так же, как вас с Марисом Лиепой, подхлестывали успехи друг друга.

о: Мы все были уверены в том, что Марис - главный претендент на роль Спартака. После премьеры я предложил ему поменяться ролями. Я-то как раз хотел Красса. Ну какой я Спартак? Выйду, а рядом будут стоять ребята на голову выше меня... Кроме того, я не любил прямолинейных героев. Но в роли Спартака у Григоровича, как ни в одной другой, получилось развитие образа. Оказалось, что Спартаку необязательно быть скалой. Сила этого персонажа не только в его физике, но прежде всего в силе духа. Спартак в спектакле Григоровича - глубоко страдающий человек. Он вынужден быть твердым и жестким. И он идет против своей природы, идет до конца. Это человек долга, совести и ответственности за начатое дело.

в: Зарубежные импресарио, приглашая Большой театр на гастроли, требуют "Спартака". Чем он взял и продолжает брать Запад?

о: В этом спектакле Запад увидел то, чего никогда раньше не видел, - настоящий мужской танец. "Спартак" открыл новую главу в балете. Он вывел на первый план мужчин. По-моему, лучше Григоровича этого никто не сделал.

в: Большинство современных танцовщиков мужественностью не впечатляют. Самый мужской спектакль под угрозой?

о: Тут другая проблема. Есть много ребят хороших и у нас, и на Западе. Поначалу они горят желанием что-то сделать, упорно работают, прислушиваются к советам и замечаниям. Их мастерство растет, они становятся востребованными повсюду. И - хватаются за все, что им предлагают. Времени на осмысление материала и проникновение в него не остается. В конце 1960-х годов в Англии у нас был разговор на эту тему с Рудольфом Нуреевым. Я тогда посмотрел два его спектакля - "Тщетную предосторожность", которую он сделал прекрасно, и "Баядерку", станцованную просто чудовищно. Я говорю: "Как ты можешь? С твоим именем артист просто не имеет права так танцевать". А он мне: "Ты сколько делаешь спектаклей?" - "В месяц - три". - "А я - двести в год. Вот когда будешь делать столько же, мы с тобой поговорим". Потом, когда я ушел из Большого, стал ездить на гастроли и танцевать почти каждый день. Я мог выдерживать такой режим только на протяжении полутора-двух месяцев. Потом был абсолютно опустошен.

в: А если контракт продолжался?

о: Его продолжительность зависит от тебя. Сколько тебе надо денег, чтобы жить хорошо? Этот предел всегда есть. Надо уметь удержаться от соблазна. Потому что в конечном итоге не только ты делаешь деньги, но и на тебе делают - получается замкнутый круг, и вырваться из него ты уже не можешь. Как не смог, мне кажется, вырваться Нуреев.

в: Для себя вы решили эту проблему?

о: Не решил. Меня мучают обязательства, требующие денег. Но деньги всегда жгли мне карман. Я никогда их не копил. В свое время, когда был молод, часто менял машины. Первые "ситроены" ДС-21 в СССР были у Плисецкой и у нас с Максимовой. Когда мы проезжали, гаишники отдавали честь. А потом я подумал: зачем мне все это? Но надо учесть, что в социалистическое время не было ни собственности, ни недвижимости. В этом смысле все были равны. Мы, артисты, были не равны в другом - в уважении, признательности и любви соотечественников. А сейчас... Смог бы я прожить на свою пенсию? Конечно, нет. Но я, слава богу, постоянно в работе - езжу, ставлю и не волнуюсь за свое благосостояние. Хотя иногда приходится делать не то, что хочется.

в: В январе вы поехали в Воронеж, поставили "Анюту". Это тоже было сделано по необходимости?

о: Там другое. Свои постановки в России я расцениваю как благотворительные. Они не приносят больших денег, но дают колоссальные дивиденды в другом. Когда после спектакля слышишь реакцию зала и видишь слезы на глазах людей - что может быть дороже? Этого ни за какие деньги нельзя купить.