Мобилизованные и призванные
Умственная история последних двадцати лет представляется обширным кладбищем слов и понятий. "Перестройка", "гражданское общество и правовое государство", "рынок", "демократия", "государственничество", "патриотизм", "европейские ценности" - судьба всех этих слов оказалась сходно печальной. Изначально они выражали вполне насущные понятия, затем начинали употребляться в хвост и в гриву, к месту и не к месту, отчего довольно быстро превращались в стертые пятаки. В итоге злоупотребления словарный запас соответственно сужался. С очевидными последствиями для общественного диалога.
Способность к забалтыванию любых слов столь велика, что ей могут противостоять разве что известные слова и выражения, восходящие к пяти древним индоевропейским корням. Доколе стоит Россия, они будут сохранять свою свежесть. За прочие поручиться невозможно.
Шлягером весеннего сезона 2008 года оказалась "мобилизация", пущенная в оборот в качестве антитезы "оттепели". В том смысле, что мечты о либеральной весне нового царствования не просто пустые, но и совершенно несообразные текущему моменту, требующему, напротив, всяческой мобилизации. Момент, возможно, и требует, моменты всякие бывают, но, произнося столь серьезные слова, серьезные люди их как-то раскрывают и аргументируют. Тут же слово серьезнее некуда, потому что мобилизация - это война. Это призыв под царские знамена боеспособного мужского населения, это перевод хозяйства на военные рельсы и это введение особого правового режима, именуемого военным положением. Если это нужно - значит, нужно, положим, в мире неспокойно, напряжения велики, и не сегодня-завтра что-то грянет. Но когда без каких-то внятных обоснований сугубо штатские шпаки начинают бросаться такими словами, это производит странное впечатление. Это не говоря о том, что особенность мобилизации в ее неостановимости. Нельзя быть немножко мобилизованным. Это системное мероприятие, осуществляемое для того, чтобы немедленно воевать, - и только так оно воспринимается соседями. Как то, что жребий брошен.
Если же слово "мобилизация" употребляется не в конкретном военном значении, а в некотором фигуральном - имеется в виду бодрость и собранность народа, его готовность к построению инновационной экономики и совершению иных распланированных до 2020 года хозяйственных чудес, т.е. мобилизация есть всего лишь антоним праздной неги и расхлябанности, то стремление много и усердно работать, благоустраивая родную страну, есть дело, несомненно, хорошее. Возникают только два вопроса. Во-первых, зачем здесь военная терминология? Экономическое чудо - это одно, героические подвиги in Stahlklystiren (в стальных клистирах. - "Известия") - это другой жанр. Во-вторых, почему творческая активность народа и оттепель полагаются понятиями взаимоисключающими? Говоря об оттепели, имеют в виду весьма невинные вещи. Всего лишь несколько более пристойное поведение агентов власти, всего лишь отказ от совсем уже откровенных глупостей и неприличностей. Каким образом некоторое повышение стандарта общественных приличий тут же расслабит граждан и совершенно их демобилизует - не объясняется.
Положим, учение ультралибералов о том, что при политической свободе и хозяйство будет всенепременно процветать, грешит прямолинейностью. Где-то процветает, а где-то и не очень. Но учение прикремлевских мобилизаторов о том, что возрастание политической свободы, а равно и некоторое понижение уровня властной лжи и лицемерия прямо губительно для созидательной хозяйственной активности, вообще ни из чего не вытекает. Действительно, когда вся страна превратилась в один большой уличный митинг, толком никто не работает, а полиция куда-то исчезла - при таком положении дел быстро наступает разруха, и хозяйство катится в пропасть. См. хоть весну 1917 года. Но под оттепелью - повторимся - принято подразумевать не полное самоупразднение власти и государства по образцу 17-го года, но всего лишь более пристойное поведение власти, которую при этом никто не упраздняет. Когда человек регулярно моется с мылом и переменяет белье, от этого приятнее и окружающим, и ему самому, а считать соблюдение гигиенических правил равнозначным самоупразднению способен лишь совершенно дикий человек. Или совершенно мобилизованный.
