Мораль в борделе
Популярный русский писатель Минаев пришел в литературу из винной отрасли и Рунета. В его трудах этот генезис угадывается легко. С одной стороны, сетевого ветерана Минаева отличают безразмерность и отсутствие редактуры. С другой - как поставщик опиума для народа он пропитывает каждую страницу психоделическими парами. "The Тёлки" (точки над "е" ставить обязательно, иначе получатся телки - инфантильные существа мужского пола) состоят в родстве с первой книгой Минаева "Духless". Тогда была "повесть о ненастоящем человеке", теперь - "о ненастоящей любви".
Минаев пишет о ненастоящем, потому что он не настоящий писатель. Это не претензия, не упрек, а всего лишь констатация факта. "Пластиковые люди дарят друг другу пластиковые эмоции, только вот почему-то после всех этих пластиковых историй льются натуральные слезы" такую фразу просто физически не выдавит из себя человек, хоть сколько-нибудь располагающий вкусом. Но пластиковому миру необходимы свои летописцы, исполненные из того же материала. "The Тёлки" наравне с "Духless'ом" это документ эпохи. Не совсем, может быть, точный, зато дотошный. Энциклопедия новорусской жизни. Пелевин для бедных: фактуры тонны, дух отсутствует. Полный духless.
Минаеву удалось сказать новое слово в современной отечественной литературе при том, что слов он не выбирает. Какое рядом лежит, то и сгодилось. Текст, который профессионалом наутро был бы стерт в компьютере либо сожжен в камине (вариант на газовой плите), здесь идет в набор, закатывается в твердую обложку и сразу попадает в"Лучшие продажи месяца".
Если перевернуть "Тёлок" задом, то есть, пардон, тылом, по глазам бьет рекламный модуль: "Минаев расширяет границы понятия "бестселлер", пишет лондонский Times". Учитывая, какое количество (и качество) россиян переместилось за последнее время в британскую столицу, ничего удивительного, что Times постепенно превращается в "Новое русское слово" и живет, так сказать, гламурно-местечковыми интересами. Неясно только, кем и когда устанавливались границы понятия "бестселлер". Общие тиражи двух предшествующих книг Сергея Минаева "Духless" и "Media Sapiens", по утверждению издательства "АСТ", превысили миллион экземпляров. Бестселлер это то, что хорошо продается. И никаких тут нет границ, пока в стране печатаются не только книги, но также банковские билеты.
Вообще похвалено хило. Без души похвалено, на троячок. Сергей Минаев бери выше открыл в нашей литературе новый жанр, который я бы охарактеризовала как "бордель с моралью". На внезапность контраста публика и купилась. Сначала ты вместе с героем на протяжении нескольких сот страниц предаешься разным нехорошим излишествам. Алкоголь декалитрами, кокаин килограммами, тёлки стадами. И если тебе известно имя сегодняшней подружки, значит, ночь прошла зря, и вообще ты полный отстой, чувачок. Вокруг бродят разные известные личности, которые делают так же, как герой, и хуже, чем он, но все-таки главный кайф не в этом. Кайф гораздо тоньше. Минаев говорит от лица бордельных диссидентов. То есть они участвуют в общем деле, но при этом осуждают и разоблачают бардак изнутри. Грешат и каются, грешат и каются согласно классическому рецепту. Ближе к финалу просто теряешься: это все еще крепкий сексапил Минаев или уже дедушка Крылов?
Героя "The Тёлок" зовут Андрей Миркин, ему 27 лет, он работает, точнее, злостно не работает светским обозревателем, мнит себя талантливым журналистом, чему нет ни единого подтверждения в тексте, пьет, нюхает, крутит два параллельных романа, не считая случайных связей... Понятно, что в отравленном теле поселился нездоровый, ядовитый дух. Миркин тот, кто никого не любит и все живущее клянет. То есть захотел полюбить чистую типа студенточку, и тут облом. Попытался заняться чистым искусством приговорили: бездарь. А с платформы говорят: ты уехал в Ленинград, а вернулся в Петербург...
Андрей Миркин продолжает в русской литературе галерею "лишних людей". С той разницей, что он уже на пути к исправлению. Цветы зла торчат и пахнут только на первых 484 страницах "Тёлок". На оставшихся 45 разворачивается детективный сюжет а-ля "Преступление и наказание". Миркина именно по дороге в Петербург подбрасывает, встряхивает, и первые понятия о добре и зле с некоторым запозданием проступают на коре его обдолбанного мозга.
В новой русской литературе Сергей Минаев последний романтик. Он верит, что на людей можно воздействовать нравоучениями. Что, если долго объяснять, тебя поймут. Тут есть один нюанс не долго надо объяснять, а талантливо. Причем, когда талантливо, то и объяснения не нужны все сами допетривают... Тем не менее Минаев достоин уважения, поскольку добровольно, не опасаясь насмешек, взгромоздился на кафедру. Проповедь нетерпимости (прямая трансляция из дома терпимости) его ноу-хау.
Поскольку лишние люди, чей быт более или менее точно воспроизводит Минаев, книжек не читают, им и так хорошо (они-то знают, кто здесь лишний на самом деле), творчество этого писателя чрезвычайно востребовано в регионах. Приходит провинциал домой, берет в руки томик Минаева и начинает исходить желчью: "Эх, жирует Москва!.. А у нас что?! С утра на работу, вечером с работы, в автобусе давка, сын "двойку" принес... То ли дело нюхнул, взял красивую герлу, сел в "Бентли" и на скорости 220 головой в столб. Романтика!.." Кроме того, в случае с "Тёлками" аудитория обязательно разобьется по половому признаку. Здесь есть все основания для гендерной войны: "Какие эти мужики сволочи!" "Какие все-таки бабы стервы!"
Минаев тем временем продолжает собственную войну с Авдотьей (Дуней) Смирновой. Бог знает, что они там не поделили. "Сначала пишем отвратительные сценарии для жутких фильмов с названием "Глянец"... цитата из "Тёлок". Тем более забавная, что "Тёлки" от "Глянца" практически не отличимы. Помимо тематики их роднит, во-первых, назойливый продакт-плейсмент. Особенно навязла в зубах вот именно, в зубах одна марка зубной пасты, без которой герою Минаева ну просто никуда. Чем бы он ни накачался, чем бы ни накосячился, где бы ни проводил время от заката до рассвета, дома его ждет заветный тюбик. Единственное, можно сказать, родное существо. Пусть язык, которым изъясняется Андрей Миркин, не слишком свеж, зато в легкости его дыхания сомневаться не приходится.
Во-вторых, у Минаева, как и у Андрея Кончаловского, в силу незнания предмета крайне романтическое представление о нашем журналистском труде. Кончаловский думает, будто журналистов постоянно приматывают к стульям лейкопластырем и гладят утюгом в режиме "хлопок". Минаев уверен, что можно вести постоянную рубрику в журнале, не приходя в сознание. Не верьте, граждане. Житие наше гораздо скучнее и прозаичнее.
"The Тёлки" конечно, документ эпохи, и от этого в принципе можно повеситься. Но тонкость в том, что твоя эпоха всегда в твоей голове, брат. Это не цитата из русских рокеров, а правда жизни.
