Парадокс несогласия
Сравнение уличной политики весны и осени с.г. не может не удивлять. Весной при весьма большом затишье как экономического, так и политического свойства - ничего, могущего особенно раздражить, вообще не происходило - бурлили марши несогласных, освободительные лидеры почитай что каждый день делали сильные заявления. На ровном (по крайней мере, по формальным признакам) месте было провозглашено "Это есть наш последний и решительный".
Если исходить из того, что оппозиционную активность не ветром надувает, но она есть функция от страданий и чаяний народных, тогда следует предположить, что непримиримые оппозиционеры просто отличаются более чувствительной реакцией на страдания и чаяния. Они улавливают их еще в тот момент (весна с.г.), когда царит внешнее спокойствие. Что-то вроде канарейки в горном забое, чующей рудничный газ прежде горняков. Очевидно при этом, что, когда уже сами горняки начинают что-то чувствовать, канарейка должна реагировать сугубо и трегубо. Чего в нашем случае не происходит.
Избирательная кампания - время, когда политический градус растет по определению. Когда борьба честная - от самой борьбы, когда борьба нечестная - от возмущения нечестностью. Рост продовольственных цен - тут и объяснять нечего. И страдания, и чаяния.
Парадокс в том, что именно в момент обострения чаяний борцы за свободу наглухо пропали. Сразу уточним, что речь не идет о рядовых несогласных. У них градус ничуть сравнительно с весной не понизился. Равно как не идет речь и о деятелях нерядовых, но известных своей органической неспособностью к командной работе - наподобие В.К. Буковского или А.Н. Илларионова. Их недавние выступления, как, впрочем, и всегда, носили сугубо индивидуальный характер, никак не будучи, пользуясь выражением В.И. Ленина, частью общепролетарского дела.
Что же до общепролетарских организаторов, то они, прибегая к той же ленинской стилистике, ушли в кусты, причем в тот момент, который по всем правилам тактики и стратегии является для них наиболее благоприятным. Про столь активных весною лидеров "Другой России" ничего не слышно, как будто и не было этих людей. То же относится и к баронам-изгнанникам, из года в год дежурно возглашавшим: "Кипит, бурлит, вот-вот взорвется!" Когда пусть и не взбурлило, но стало несколько горячей, и они исчезли.
С очевидностью можно указать, что стихийность весеннего бурления была сильно преувеличена. Рядовой градус остался прежним, но без пастырей паства не являет никакой публичной активности. Что до исчезновения пастырей, здесь трудно найти очевидное объяснение.
Теоретически можно допустить, что они решили применить кутузовскую тактику заманивания, чтобы дать власти сделать как можно больше ошибок. Но, пожалуй, только теоретически. Представить себе кого угодно из освободительных вождей в образе мудрого кунктатора все же очень затруднительно. Если какие-то компетентные инстанции крайне убедительно разъяснили вождям, что так больше делать не надо, и те послушались, неясно, почему все послушались так дружно. Разве что доводы были очень сильны. Наконец, возможна та версия, что в силу каких-то причин проект был закрыт с соответствующим прекращением поддержки. Этот вариант выглядит наиболее правдоподобно - кому же не доводилось видеть, как закрывают проект? Картина один к одному - но в то же время и наиболее неприлично. Против закрытия не попрешь, но контраст с пламенными "Трепещите, тираны!", "Мы никогда не склоним выи!" от этого краше не делается. Вопрос о том, что вдруг побудило к закрытию проекта, требует более углубленного разыскания.
