Черное на черном
Большой театр открыл 232-й сезон "Пиковой дамой" Чайковского. Ставку сделали на звездный тандем оперных дебютантов: режиссер-постановщик Валерий Фокин, за дирижерским пультом Михаил Плетнев. Но "Пиковая дама" осталась верна себе и сыграла с именитыми гостями жестокую шутку. А заодно и с публикой. Козырь оказался совсем иным.
Спектакль стал бенефисом фантастической Елены Образцовой, которую снова можно слышать и видеть в ее коронной роли Графини. Эта работа певицы давным-давно вошла в число лучших воплощений образа роковой Пиковой дамы в мировом театре ХХ века. Это единственный характер, который есть в спектакле. Каждое ее явление ярчайший вставной номер безликой постановки, без которых зал наверняка поглотила бы тоска и скука. Самая фантасмагорическая сцена в спальне, где Графиня танцует с окончательно спятившим Германом, уже не различающим "Старуху" и Лизу.
Это единственный эпизод, который можно занести в актив у режиссера Фокина. В остальном его работа совсем незаметна. Певцы оказались без ролей. Они будто сами себе предоставлены. Их образы статичны, а манера поведения откровенно вампучна. То они под колонной постоят, то на высокой ноте руку вверх задерут, будто за кого-то вознамерились проголосовать. Но стандартные реплики режиссера, пришедшего в оперу из драмы, о том, что певцы нулевые актеры, здесь не работают. Солисты Большого театра могут быть очень интересными актерски работы Роберта Уилсона ("Мадам Баттерфляй"), Грэма Вика ("Волшебная флейта") или Дмитрия Чернякова ("Евгений Онегин") тому хорошее доказательство.
Одетых во все черное солистов в абсолютном мраке сценического пространства просто не видать, если осветитель промахнется лучом прожектора (а это случается нередко). Получается конфуцианская иллюстрация к истории про черную кошку в темной комнате.
Кстати, о декорациях сценографа Александра Боровского, состоящих из колонн и мостика. Если они чем и удивляют, так это своей откровенной похожестью: почти такие же сделаны Давидом Боровским для "Евгения Онегина" Театра Станиславского и Немировича-Данченко, в постановке которого Боровский-младший также принимал самое активное участие. Интересно, как администрация театра допустила такую подозрительную схожесть художественной мысли. Или смотреть премьеры у коллег не в правилах Большого.
Не оправдалось и самое большое ожидание от спектакля: дирижерская работа Михаила Плетнева выдающегося музыканта, для которого Чайковский фирменный композитор. Моментами в оркестре возникает завораживающий, мощный Чайковский. Но он существует автономно от всего того, что происходит на сцене. Кажется, Плетнев, привыкший работать только со своим оркестром Российским национальным, который он сам и создал, не смог убедительно сыграть на чужом поле. Полное отсутствие взаимодействия с хором и певцами временами шокирует. Впечатление такое, что люди не видят и не слышат друг друга.
Татьяна Моногарова (Лиза) с первой (лирической) частью партии справляется великолепно. Все при ней: и нервная утонченность, и нежный тембр голоса, а вот во второй (драматической) части ей не хватает в первую очередь силы голоса. Бадри Майсурадзе (Герман) и вовсе партию заваливает. Он ее просто не знает. Ни музыки, ни слов. Наблюдать за подобной имитацией исполнения роли в премьерном спектакле Большого театра, кажется, еще не доводилось. Любопытно, кто принимал решение об этом выходе и тем самым однозначно подставил певца обладателя, кстати, очень красивого и подходящего для этой партии тенора. Но только в том случае, если не забыть ее выучить.
Прочие исполнители Павел Черных (Томский), Анна Викторова (Полина), Вячеслав Войнаровский (Чекалинский) и другие тоже не блещут выучкой и впетостью партий: ошибаются в тексте и расползаются в ансамблях. В этой компании лишь игривая сопрано Анна Аглатова, поющая Прилепу в интермедии "Искренность пастушки", была на своем месте. Зрелище же в целом производило довольно школярное впечатление. Быть может, все приобретет более адекватное премьере состояние к следующей, декабрьской серии спектаклей. Пока же невозможно отделаться от ощущения, что присутствуешь на одной из первых репетиций и подглядываешь-подслушиваешь то, что публике демонстрировать нельзя. Просто нечего.
Единственный, кто блеснул на премьере, приглашенный солист из "Новой оперы" Василий Ладюк. Молодой баритон блестяще спел знаменитую арию Елецкого, за что и был отмечен заслуженной овацией. (Не путать с отработкой номера клакерами, "хлопушечным" грохотом которых любят потешить себя солисты Большого театра.) Жаль только, что в финале оперы певцу не хватило личностной мощи, и эффектной точки не получилось. Все потонуло в общей массе звуков и формальных передвижений по сцене.
Неужели черный цвет спектакля это траур по былому и уже мифологизированному величию Большого театра...
