В цитадели у Михалкова
Издалека долго течет река Клязьма - на трассе М7 ее впервые пересекаешь километрах в сорока от Москвы, а до городка с кулинарным названием Гороховец - того, что тоже стоит на Клязьме и где в данный момент снимает продолжение "Утомленных солнцем" Никита Михалков, - еще часа четыре пути. Обозреватель "Известий" Елена Ямпольская оказалась первой, кого пригласили на съемки, и одной из немногих, кому посчастливилось увидеть только что завершенную работу Михалкова - фильм "12". Командировка длиной в сутки вместила такой объем впечатлений, что отчет должен быть как минимум двухсерийным. Итак, серия первая - "Цитадель".
Время рожать
При въезде на площадку дежурят бригада "скорой помощи" и наряд ДПС. Никакого оцепления, никаких кордонов. Гостей встречают люди гражданские - мягкие, но настойчивые. Незваным мимо них не прошмыгнешь, званого строго инструктируют: звук мобильника отключить, в кузов грузовика не залезать, сцену родов не фотографировать, ребенка особенно. После команды "Мотор!" затвором не щелкать и помалкивать в тряпочку. Точнее, в хирургическую маску.
"Какие роды?! Какой ребенок?! А маска зачем?!" - начинается журналистская лихорадка. "Проходите, все сами увидите". Еще метров триста по полевой дороге. Вдоль обочин выстроились вперемешку прицепные вагончики (гримерки), брезентовые палатки разного хозяйственного назначения, трейлеры с оборудованием, древние "газики" с красными крестами на дверцах - для съемок закупили сколько нашли. По соседству с раритетами советского автопрома - Range Rover режиссера, синяя мигалка на крыше. Травку в тени грузовиков облюбовали группы в гимнастерках - из серии "Бойцы вспоминают минувшие дни". Старательно забинтованные, живописно окровавленные солдаты Второй мировой курят "Мальборо" в ожидании массовых сцен. На лицах копоть. Отчасти гримеры постарались, отчасти ветер - вокруг чудовищно дымят, чадят и воняют автомобильные покрышки. За непрерывностью чада и вони наблюдают пиротехники. Запас покрышек складирован рядом и легкой жизни группе Михалкова в ближайшем будущем не сулит. Одежда сразу покрывается черными разводами, как у Золушки.
От черных разводов в легких спасает маска, однако на актеров ее не наденешь. В кузове санитарного ГАЗ-ААА, под жаром осветительных приборов и обстрелом земляных пушек проводит съемочный день Анна Михалкова. Беременная женщина Нюра, которую раненые взяли на борт, а она рожать собралась, а тут налет, и если после жуткого свиста и страшного грохота тебя накрыло всего лишь комьями грязи - значит, крупно подфартило тебе. Я, кстати, на съемках "Утомленных..." поняла простую вещь. Открытие не великое, но, чтобы осенило, требуется наглядность. Война с бытовой точки зрения - это прежде всего грязь. Пытка грязью. Когда невозможно согреть воду, сменить белье, просушить одежду. И так изо дня в день, до бесконечности. От одного этого можно сойти с ума.
Бойцам, разнообразно раненным, только бабы орущей не хватало. Хорошо, один попался - ветеран родовспоможения, у собственной жены пятерых "из-под подола вытаскивал, фельдшер, собака, только к выпивке приезжал". Нужен спирт - владелец отдает флягу с боем: как это, драгоценную влагу на руки лить?! Нужна чистая рубашка - младенца завернуть. Это когда все запасное и чистое - на вес золота. "Тужься, тужься!" - орут в кузове мужики. "И-и-и - ба-бах!!!" - стараются звукооператоры. Синхронно бьет земляная пушка - такой антисанитарии свет не видывал. "Давай, Анютка, давай, моя хорошая", - заклинает по рации Михалков. Последняя гримаса, последний отчаянный вопль... "Стоп, снято. Молодец!"
За рулем грузовика - в пилотке и гимнастерке - Надя Котова, она же Надя Михалкова. По сценарию, дочь легендарного комдива стала лейтенантом медицинской службы. Налет, а ехать нельзя - что за роды на ухабах? Здоровенный детина (Сергей Степанченко) пытается вытащить сестричку из кабины - какая, на хрен, баба, какой ребенок! - схватился за руль. Надя - раз - впивается в мохнатую лапу зубами... "Знаешь, как впиваешься? - учит дочь Михалков. - Как собака, когда она нос наморщит, и р-р-р!"
Ну, положим, в науке грамотного укуса Никита Сергеевич авторитет. Но он старшей своей, Анне, матери двоих детей, настолько увлекательно рассказывал, как надо рожать, что и она, и дамы вокруг слушали с неослабевающим интересом. Словно сам занимался этим делом многократно и, разумеется, успешно - Михалков ведь, пока результата не достигнет, не остановится.
Что и когда ест на площадке сам Михалков и ест ли в принципе, сказать затрудняюсь. Зато успевает все остальное - актеру доброе слово шепнуть, с мальчишкой-эмчеэсником на память щелкнуться и похохмить, конечно. "Пойдем снимать, как воды отойдут у твоей сестры", - зовет скромницу Надю и объявляет в мегафон рабочее название сцены: "Тургенев. "Внешние воды". На чей-то деловой вопрос: "А чем все заканчивается, Никита Сергеевич?" - следует философский ответ: "Банкетом". Из шатра реквизиторов выносят муляж младенца. "Чей ребенок, товарищи?" - озабоченно оглядывается Михалков.
Серьезные вещи нельзя снимать исключительно с серьезным лицом. Михалков готовился к продолжению "Утомленных" несколько лет. Вместе с группой, с актерами пересмотрел километры хроники. Здесь все осознают: снимается кино о страшных, невыносимых, неохватных для нашего изнеженного сознания вещах. Но, чтобы зрителя в зале пробило до слез, людям на площадке должно быть комфортно.
Будучи наслышанной, что Никита Сергеевич практикует во время работы еще одну форму эмоциональной разрядки - забористую лексику, я выставила локаторы, но, честно говоря, улов оказался невелик. Умеренно практикует. В сочетании с комичной присказкой "икскьюз май бэд рашн". Понятно, что одно, другое, третье нецензурное словцо и в фильм попадут, - война все-таки. Мужское дело. Мужская речь. А уж если у тебя на глазах вдруг ребенок рождается - на языке великой русской литературы точно не самовыразишься.
Что касается "младенца", напугавший меня студенистый сизоватого оттенка муляж (мальчик) оказался репетиционным. Для съемок заготовлен другой. "Авторская работа - с волосиками, с ресничками, попка морщинистая, пяточки", - рассказывает Михалков. "Актеру, который держит его на руках, в рукав уходит провод, и "ребенок" будет шевелиться, моргать, рот открывать - он же кричит...".
Сколько стоит простота
"Утомленные солнцем-2" - это, строго говоря, еще и "Утомленные солнцем-3". Михалков снимает одновременно две картины - "Предстояние" и "Цитадель". Выходить в прокат они будут через небольшую паузу - скажем, в месяц. Затем должен появиться еще и 10-серийный телефильм. Запланированное время выхода - 2010 год - к 65-летию Победы. Бюджет проекта, как говорит Михалков, 35 миллионов долларов.
Работа над "Утомленными" сегодня - главное в жизни Михалкова. Все остальное вклинивается в эту жизнь по остаточному принципу или не вклинивается вообще. Скажем, юбилейный десятый фестиваль русского искусства в Канне на сей раз пройдет практически в отсутствие Михалкова - он прилетит всего лишь на один день. Фестиваль откроется 24 августа, а на 25-е по графику съемок назначен взрыв моста - мероприятие дорогостоящее, тонкое и чрезвычайно важное. Выбирая между работой и представительскими функциями, Михалков долго не колеблется.
Да что Канн - 1 августа, день официального начала охоты, Никита Сергеевич оттрубил на площадке. Знающие люди оценят жертву по достоинству - недаром в столовой михалковской усадьбы висит картина "Охотники на привале" и у каждого персонажа на ней - знакомое лицо с усами...
Усадьба находится в деревне Щепачиха Павловского района Нижегородской области. Площадка "Утомленных" постоянно кочует, перекидываясь с Оки на Клязьму, из деревни Поляна на Гороховецкий полигон, но к концу светового, а значит, и съемочного дня черный Range Rover, где бы ни был припаркован, медленно трогается в сторону Щепачихи. Медленно - потому что следом "эскортом" едут очередные гости, дороги пока не знающие. Члены съемочной группы наведываются в усадьбу как к себе домой. Здесь за щедро накрытым столом рабочий процесс продолжается, уходя в глубокую ночь. На столе все исключительно домашнее - для хозяина это главный критерий качества. Грибочки, огурчики, пироги, холодец и, разумеется, знаменитая "кончаловка", от которой отказываться нельзя и которая идет действительно очень мягко, несмотря на солидные - с женской точки зрения - градусы.
На просьбу одного из гостей: "Голова разболелась - дайте таблеточку..." домоправительница, уютная Николаевна, отвечает растерянно: "Где-то был цитрамон, сейчас посмотрю..." - "А посильнее чего-нибудь?" - "Нету. Мы вообще лекарств не держим..."
Михалков не держит в усадьбе лекарств, зато держит целую комнату качкового "железа", бильярд, русскую баню, конюшню на десяток разномастных лошадей с зимним манежем, компактный шведский вездеход, которому уже ухитрился надорвать двигатель, охотничьи дрожки, ружья и собаку - шестилетнего пойнтера с белорусским именем Сябр (то есть Друг). Сябр - крупный мастер по добыванию болотной дичи, чемпион России. Но у знаменитостей тоже бывают комплексы, фобии и зловещие призраки. Зловещий призрак Сябра живет при въезде на усадьбу - это молодая лайка по кличке Вулкан. Старый друг снедаем чудовищной ревностью по отношению к другу новому, а хозяин эту ревность подогревает. "Вот смотрите, - Михалков садится в кресло-качалку, созывая гостей на любительский спектакль. - Иди сюда, мой хороший..." Сябр в припадке счастья падает хозяину на плечи и начинает "целоваться". "Хороший, хороший... А ведь Вулкан тоже хороший пес, как ты думаешь? Тоже красивый. Ай, какой красивый Вулкан..." Пятнистую морду перекашивает от горя, Сябр визжит, воет и бьет "изменщика" лапой в грудь - замолчи, мол, нет сил слушать. Свидетели драматической сцены хохочут. Кто поумнее, украдкой косится в зеркало: сам-то я не такой же лопоухий? Далеко ли от наивного Сябра ушел?
Вокруг Михалкова все живое ведет себя примерно одинаково. Лошади в стойлах только голос заслышат - начинают ржать призывно: "Ко мне зайди, ко мне!" Актеры на съемках посылают ревнивые записочки: "Сколько вам заплатил Имярек за то, что вы ему такую сцену придумали?" Многочисленные помощники на площадке ловят взгляд. Гости за столом незримо соперничают - кто хозяину милее, ради кого он искрит и блещет. И ведь никогда не узнаешь: Никита Сергеевич умеет за тридцать секунд убедить человека, рысака или пойнтера в том, что ради него в общем-то и живет на свете. Следующие тридцать секунд случатся через неделю, месяц, год, может, их никогда не будет, но заряда хватает надолго. Представляю, сколь утомительны эти игры для домашних Михалкова, как надоел вечный круговорот претендентов на внимание, но сам Михалков играет с удовольствием. Будем надеяться, бессознательно играет - просто не в силах пригасить свое бронебойное обаяние, как, скажем, полонию-210 не дано отменить собственную радиоактивность...
Михалков - нормальный человек и подобно всем нормальным людям не любит, когда за ним шпионят. Тогда его дом действительно превращается в крепость, и подарочный станковый пулемет на крыльце, наверное, смотрится не по-сувенирному. В остальное время усадьба тоже может считаться цитаделью, но в образном смысле слова. Здесь есть все, что Михалков ценит по жизни, - земля, вода, воздух, тишина. Семья, друзья, собака, теннисные ракетки, футбольный мяч. Дерево, дерево, дерево - не только дом в старорусском стиле, не только маленькая домовая церковь, но даже подъездная дорога, и та из бревен. Простые радости - гораздо более понятные, чем радости олигархов. На вопрос, почем нынче простота, хозяин дает ответ от противного: "Одно могу сказать: ни про какие 15 миллионов долларов, о которых сейчас трендят, речи нет. Это бред собачий. Если бы кто-нибудь пять предложил, я бы очень удивился..." - "И продали бы?" - "Нет. Просто удивился. Сюда не столько денег вложено, сколько любви и труда. Притом чисто теоретически я думаю: вот я снял несколько хороших картин за свою жизнь, "Оскара" получил, в Венеции побеждал, я не последний режиссер в этой стране. И то, что я не в состоянии себе позволить усадьбу за 15 миллионов, - нелепо. Ненормально, по мировым меркам".
Логика железная, но человеку, живущему в России и декларирующему свою любовь к ней, о мировых мерках и здравой логике лучше забыть.
Происхождение михалковской усадьбы следующее: лет 6-7 назад, зная пристрастие режиссера к охоте, ему предложили взять в аренду запущенное охотхозяйство. 37 тысяч гектаров в районе Оки. "Выбито здесь было все, - рассказывает Михалков. - Варварски, браконьерски, сезон, не сезон - охотились на все подряд... Мы на три года охоту закрыли, завезли сюда кабанов, лосей, глухарей. У нас теперь каждую весну 120 глухарей поют. Вообще-то уже через два года можно было начинать охотиться, и меня друзья подбивали, но я сказал: нет. Стоит мне единственный выстрел сделать, набегут со всех сторон и опять перебьют под корень. Еще год выдержали паузу. За это время 50 ружей у браконьеров отобрали. Недовольных много было. Тут не просто мужики, тут и сильные мира сего - на местном, конечно, уровне - озорничали. Но мы сумели им объяснить..."
Чтобы покончить с цифрами - в собственности у Михалкова 5 гектаров земли, те, что под усадьбой. Местное население соседством гордится - на подъезде к Щепачихе единственному на всю округу представительскому автомобилю приветственно машут и взрослые, и дети. Опять-таки возможность приработка появилась - для кого в хозяйстве, но для большинства, конечно, на съемках "Утомленных". И декорации можно строить, и в массовке бегать.
"Назовем его Иосифом Виссарионовичем"
Уже ночью, после просмотра фильма "12", Михалков предложил гостям бонус - готовый примерно десятиминутный фрагмент из "Утомленных солнцем-2". Первое впечатление: очень похоже на "Утомленные" 1994 года. Знакомое танго, светлый летний день, солнечные пятна на воде. Сергей Котов в тюбетейке. Вместе с женой - теперь Марусю играет Виктория Толстоганова - он тоже принимает гостей. Практически небожителей: товарищ Сталин (Максим Суханов) мажет кусок хлеба маслом, сверху вареньем и съедает вместе с залетной пчелой. Перед ним, как на сковороде, вертятся Буденный (Алексей Булдаков) и Ворошилов (Александр Мохов).
Котовы приготовили Сталину сюрприз: повара вносят огромный торт с усатым профилем. "Давайте скушаем товарища Сталина", - глумится виновник торжества. Буденный и Ворошилов от ножа отшатываются. Понимают - воткни первым, и не только карьеру, жизнь свою можешь считать законченной. Вдруг Котов подходит к вождю народов, нажимает ему ладонью на затылок и макает лицом в крем. Давит, давит - будто хочет утопить. Оглушительно визжит Маруся. И сам Котов с перекошенным от ужаса лицом кричит: "Надя! Надя-а-а!!!"...
"Надя-а-а!!!" - от воплей бывшего комдива просыпается лагерный барак. Прервался сон, и всякое сходство с "Утомленными-1" закончилось. Серо. Пасмурно. Жутко. Наутро после ночного кошмара ожидают Сергея Котова две судьбоносные новости. Первая - что статью ему заменили с 58-й на 129-ю, с политической на уголовную. Грамотный еврей (Валентин Гафт) цитирует наизусть: "хищение в особо крупных размерах". К перемене комдивской участи энкавэдэшник Митя - герой Олега Меньшикова - руку приложил. Новость вторая до зеков дошла с запозданием: началась война. Лагерь эвакуируют. Кто идти не сможет, тех расстреляют. "Немцам никого не оставим", - предупреждает комендант (Александр Пашутин). Под первым фашистским авианалетом, в хаосе и криках Котов рванул через заграждения. Вместе с соседом по нарам - его играет Дмитрий Дюжев. С крыши караульни, обхватив головы руками, смотрят они на кровавое месиво внизу. Война - это смерть. И война - это жизнь. Новая жизнь Сергея Котова. Теперь на фронтовых дорогах он будет возвращать себе честное имя (пройдет путь от рядового штрафбата до генерал-полковника), но главное - отчаянно искать дочь...
Жизнь и смерть, крепко затянутые в один узел, - вот, насколько я поняла, драматический нерв "Утомленных солнцем-2". Роды под бомбежкой, если в таком ракурсе взглянуть, обретают символическое значение.
...Утро в поле под Гороховцом тоже выдалось пасмурное, но группа суетится, как муравейник. Анна Михалкова с огромным накладным животом лезет в кузов, "раненые" за ней. Михалков пользуется несъемочной погодой, чтобы порепетировать. Родился ребенок, завернули его в чистую рубашку. "Кто там, девка?" - интересуются с заднего борта. "Нет" - "А кто?" - "Ты что, мудак?!"
У старого солдата с героиней свой диалог: "Наш?". Женщина отрицательно мотает головой. "Немец?" Кивок. "Сама дала?" "Нет". "Снасильничал?" Кивок. И вдруг: "Убейте его". Это мать говорит о собственном ребенке. Жизнь которого действительно висит на волоске - время для гуманизма мало подходящее. Спасает анекдотическая реплика: "Да ты что, коза?! Я на него последнюю рубашку извел!" Тут и остальные очнулись: "Он-то при чем? Пришла очередь ему родиться, он и родился..."
Оказывается, не только ребенка спасли, но и ребенок всех спас. Пока выходил он на свет Божий, пока стоял грузовик, налет закончился. Михалков голосом имитирует сначала серию разрывов, потом - затихающий гул, самолеты уходят, а потом - первые робкие трели какой-то пичуги в тишине. Живы. Живы!!! Развернулась повидавшая виды гармошка: "По деревне шла и пела баба здоровенная, ж... за угол задела, заревела, бедная...".
"Тебя как зовут?" - продолжается диалог. "Нюра". "А его как назовем?" "Гансом", - шутит кто-то не по-доброму. Одного озарило: "А давайте Иосифом - в честь Сталина!". "А отчество?" - "Виссарионович, конечно!"...
Михалков проходит сцену снова и снова. Выстраивает ее в целом и для каждого участника в отдельности. У грузовика собрались любопытствующие - слушают, ахают, смеются. Минут через сорок толпа редеет: дождик стал накрапывать, да и обеденный перерыв объявили - для всех, кроме режиссера, актеров и специально обученных людей, которые держат над кузовом большие зонты. Уходим, оставляя позади: "Тебя как зовут?" - "Нюра" - "А его как назовем?" - "Гансом".
Через час возвращаемся: "Тебя как зовут?" - "Нюра" - "А его как назовем?"...
Михалков славится тем, что долго, подробно, въедливо репетирует, зато снимает быстро. Скажем, "12" были сняты в мосфильмовском павильоне за два месяца. В прокат фильм выйдет 21 сентября, за две недели до этого его покажут в конкурсе Венецианского кинофестиваля, а читатели "Известий" познакомятся с последней работой Никиты Михалкова в ближайших номерах. Картине, где поднимаются самые непопулярные вопросы - чеченский, еврейский и главное - русский, мы посвятим вторую серию - "Предстояние".
