Борис Эйфман: "Хочу собрать неблагополучных детей и воспитать из них творческую элиту"

Борис Эйфман - поистине народный хореограф. Куда бы он ни приехал, всюду его ждут полные залы и восторженные поклонники. Так было и в избалованной балетными визитами Москве. Три спектакля ("Реквием", "Мусагет" и "Анна Каренина" - претенденты на "Золотую маску" в двух номинациях), четыре дня аншлагов, овации и цветы.

Санкт-Петербургский театра балета Бориса Эйфмана любят без малого тридцать лет, и любят заслуженно. Эйфман - выдающийся мастер массовой культуры, он всегда знает, чего хотят зрители. Стиль его "психоэротических драм" практически не меняется, но меняется наша жизнь, и на каждом новом ее отрезке Эйфман оказывается уместен. Когда секса в СССР не было, он радовал еще целомудренную публику немыслимой в то время эротикой. Сейчас он выделяется эротикой облагороженной. Тела в труппе Эйфмана, без преувеличения, красивые.

Свою первую танцевальную композицию Боря Эйфман сочинил в 13 лет. Тогда же он купил тетрадь и на первой странице вывел: "Я начинаю эти заметки для того, чтобы в будущем специалисты могли разобраться в истоках моего творчества". В этом году Эйфману исполнится шестьдесят, а его Театру балета - двадцать девять. Давно позади времена бесконечных гастролей для заработка и хронического несоответствия культурным директивам Ленинградского обкома. Бывший диссидент стал мэтром, и специалисты уже не только разбираются в истоках, но и подводят первые итоги. По завершении гастролей юбиляр рассказал специальному корреспонденту "Известий" Светлане Наборщиковой о своих достижениях и планах.

известия: Борис Яковлевич, у каждого человека собственный отсчет времени. Вы чувствуете себя старше или моложе своих лет?

Борис Эйфман: Моя жизнь измеряется не годами, а спектаклями. Возможно, я мог сделать больше спектаклей, а возможно, как многие мои коллеги, и меньше. Главное, что я в хорошей творческой форме и мне все еще хочется сочинять хореографию. Мои года - мои балеты.

известия: Так как балетов у вас больше сорока, будем считать, что вам за сорок. Чем отметите этот творческий возраст?

Эйфман: Сейчас я готовлю новый спектакль по "Чайке" Чехова. Это будет мое личное отношение к великой пьесе. Кроме того, меня захватила идея создания Дворца танца, уникального учебно-театрального комплекса. Там разместятся три труппы: романтического русского балета XIX века, балета ХХ века - это моя труппа - и авангардной хореографии XXI века. Последняя будет экспериментальной лабораторией для молодых хореографов. Сегодня нет действительно великих звезд, нет новых имен среди постановщиков, зато есть ощущение, что балет в своем развитии достиг какого-то предела. Необходимы свежие идеи. Поэтому я хочу создать систему, которая их аккумулирует, чтобы вновь, через сто лет после "Русских сезонов" Дягилева, новые хореографические идеи из Петербурга двинулись в мир. Если не я, то кто сегодня займется этим?

известия: Вы действительно считаете, что можно научить быть хореографом?

Эйфман: Когда мне было пятнадцать лет, я задал этот вопрос великому Якобсону. Он засмеялся и сказал: "Хореографами не становятся, хореографами рождаются". Он прав. Невозможно открыть тайну нашего "птичьего" языка. Это всегда дар Божий, но если он есть, ты должен его реализовать, не загубить, не стать элементарным конъюнктурщиком. Главное - создать условия для развития таланта. Сейчас молодые этого лишены.

известия: Однако вы создавали свой театр не "благодаря", а "вопреки". Хотите лишить молодых энергии противодействия?

Эйфман: Я не считаю, что художник должен быть бедным и голодным, что каждый молодой хореограф должен пройти мой путь, особенно если учесть, что первые 10-12 лет я просто боролся за существование.

известия: Театр невозможен без школы. Как собираетесь учить подрастающее поколение?

Эйфман: Учить будем в Академии современного танца по совершенно новой методике. Более того, здесь важен не только профессиональный, но и социальный аспект. Я планирую набирать ребятишек 6-7 лет из неблагополучных семей, из детских домов и готовить из них не просто профессионалов, но деятелей культуры нового поколения. В интеллектуальном плане они должны отличаться от сегодняшних артистов балета. Это будет творческая элита, будущее России. Если мы таким образом спасем и воспитаем несколько тысяч детей, в существовании нашего проекта уже будет глубокий смысл.

известия: Вы молодой папа. Как относится к балету ваш сын?

Эйфман: Спокойно, я бы сказал. Он с удовольствием смотрит мои спектакли, но это всё. Потому что он видит, как папа вкалывает, как редко он бывает дома. Сейчас ему одиннадцать, и он хочет стать кинорежиссером. Будет конкурентом моим коллегам в киноискусстве, не мне.

известия: Он еще будет, а вы уже готовый конкурент. "Идиота" и "Мастера и Маргариту" поставили задолго до того, как их перевел в сериальный формат ваш коллега-кинорежиссер.

Эйфман: Я посмотрел несколько серий, чтобы понять, в каком направлении Бортко работает. То, что я видел, - это иллюстрация романов. У нас другой язык, мы заряжаем зрителя особой эмоциональной энергией. Это такая своеобразная психотерапия. Я пользуюсь литературой, чтобы на базе известных образов и сюжетов создать что-то новое. В своей "Анне Карениной" я старался уйти в затаенные глубины, в то, в чем человек боится признаться даже самому себе. Потому что признание ведет к самоубийству. Это невозможно передать словами, но можно передать телом. Потому что слова иногда лгут, а тело никогда.

известия: Тела в вашей труппе выдающиеся. Можно огласить параметры?

Эйфман: Рост наших девочек в среднем 173-175 см. У мальчиков отсчет начинается со 183 см. Это самые маленькие. Большинство под метр девяносто. Важно, что эта высота не кажется громоздкой. Они настолько стройны, пропорциональны, настолько владеют своим телом, что их удлиненные линии не просто производят впечатление, они завораживают.

известия: Где вы находите такую красоту?

Эйфман: Идет огромная селекционная работа. Наши танцовщики должны обладать уникальным даром - способностью выразить эмоции через движение. Мои ассистенты ищут их по всем российским городам, от Дальнего Востока до западных границ.

известия: Час поздний, репетиций и спектаклей нет, а вы на рабочем месте. Чем занимаетесь, если не секрет?

Эйфман: Просматриваю видеопленку вчерашнего спектакля, ищу недочеты, свои и артистов, чтобы завтра быть готовым к репетиции. Я приезжаю в театр с рассветом и уезжаю за полночь. Если нет сил вернуться домой, здесь и ночую.

известия: Такой режим требует допинга.

Эйфман: Главная моя энергетическая подпитка - огромная ответственность, потому что от меня зависит жизнь целого театра. В этом мое счастье и мое горе. Каждый наш спектакль должен иметь успех. Иначе театр не сможет существовать. Такова моя жизнь и жизнь моих артистов. Им со мной нелегко. Многие могут спокойно подписать контракт с западными труппами и быть там полностью востребованными, но им интереснее ярко жить в нашем театре, в нашей стране.

известия: Герой вашего балета "Мусагет" Баланчин говорил: "После меня мои балеты умрут". Что будет с вашими балетами после вас?

Эйфман: Это невозможно предсказать, это судьба. Петипа поставил более ста балетов, сохранилось пять или шесть. Баланчин предполагал, что его балеты умрут, а они почти все живы. Я ставил "Мусагета" в "Нью-Йорк сити балет" и видел, как сохраняются его спектакли, как они холятся и лелеются. Я думаю, что какие-то из моих спектаклей должны быть сохранены хотя бы для того, чтобы показать потомкам, каким был балет России конца XX - начала XXI века. Но сейчас я думаю не о том, что останется после меня, а о том, что есть сейчас, при мне. О театре, об артистах, о зрителе. Я думаю о насущном.