Фашисты, антифашисты и Дед Мороз

Московское руководство, испробовав временный запрет, привязанный к выборам в МГД и действовавший с 27 ноября по 6 декабря, решило ограничить (а лучше - вовсе упразднить) свободу уличных шествий и демонстраций, мотивируя это тем, что они "парализуют движение в центре столицы" и "люди, желающие высказать свое мнение, должны избирать более традиционные формы - митинги, пикеты".

Проще всего указать на текст Основного закона РФ, безусловно гарантирующего гражданам свободу шествий. Проблема в том, что стандартный набор свобод, поминаемый в каждой уважающей себя Конституции, - "свобода слова, совести, собраний, митингов, уличных шествий и демонстраций" - объединяет весьма разноприродные вольности. Свобода слова, совести etc. - всего, кроме уличных шествий - не вступает в прямую коллизию с общественным благоустройством. Право говорить, что думаешь, право молиться Богу по своей вере, право мирно собираться и требовать прекращения злоупотреблений не создают непосредственных проблем другим людям, которые в данный момент не участвуют в реализации соответствующего права. Да, публичная критика неприятна тому, кого критикуют, крестный ход на Пасху возмущает единомышленников Ем. Ярославского, а собрание, протестующее против злоупотреблений, обижает того, кто обвинен в злоупотреблениях. Но эта обида носит частный характер - на то и свобода, чтобы не всем нравиться, а если даже обида велика, общего неблагоустройства от этого не происходит - на повседневный быт впрямую это не влияет.

Когда-то то же самое можно было сказать и об уличных шествиях, если и доставлявших третьим лицам неудобства, то самые минимальные. Речь, естественно, не идет о шествиях в несколько сот тысяч человек - тут об удобствах думать не приходится, но, во-первых, в шествиях такого размаха есть уже нечто революционное, а при революции какое уж удобство, во-вторых, если уж вызрела демонстрация такой массовости, ее никакая мэрия все равно не удержит, проще дозволить и получить удовольствие. Но в обыденных мероприятиях такого рода не было ничего неприемлемого - манифестанты пройдут одной улицей, мы пройдем или проедем другой, это же не тот случай, когда четверть города вышла на улицы. Вся эта логика по-прежнему применима к нашим небольшим городам, а равно и к городам достаточно большим, но управляемым грамотно и не страдающим от транспортного коллапса. К нашим крупным городам - и в первую очередь к столицам - это, к несчастью, не относится. Они находятся в постоянном предынфарктном состоянии, когда даже небольшой дополнительный затык тут же провоцирует общий паралич. Так нездоровый человек еще скрипит помаленьку, но любая экстренная нагрузка для него чрезвычайно опасна.

Довод насчет порождаемого шествиями транспортного коллапса, как минимум, заслуживает рассмотрения, но рассмотрения честного. Если коллапс не отговорка, но истинная причина, тогда вполне уместно оставить дозволение для воскресных и праздничных дней, когда транспорт работает вполсилы и паралича от дополнительной нагрузки не будет. С другой стороны, если причина чисто бытовая, неясно, почему к рассуждениям о запрете постоянно приплетают то выборы, то фашистов, то еще чего-нибудь идеологическое. Можно по-разному относиться к фашистам, антифашистам, учителям, вышедшим требовать повышения зарплаты, противникам одежды из натурального меха etc., однако нагрузку на задыхающуюся в пробках столицу они создают одинаковую - идеология тут ни при чем.

Опять же если забота начальства - не допускать транспортного паралича, то странно одновременно с предложением о полном запрете шествий объявлять, что 27 декабря (будний день, тяжелейший предпраздничный трафик) Тверская и Охотный Ряд будут перекрыты по причине встречи Ю.М. Лужковым Деда Мороза. Во время предыдущих встреч проклятия людей, стоящих в пробках, восходили к небу, почему на этот раз будет иначе? Если фашисты, антифашисты etc. не вправе причинять остальным неудобства, почему Лужков вправе - пусть встречается с Дедом Морозом так, чтобы не мешать благочинию. Когда речь идет об ограничении конституционных прав, надо понимать, что аргументы должны быть самые серьезные и справедливые, а натужные забавы начальника тут все дело портят.