Угроза доброму следователю

Особенность полицейских историй, причем не только имеющих место в России, но и зарубежных, но с российской подкладкой, - в том, что, как правило, ясно, что ничего не ясно. История с молотовским коктейлем, пущенным в Лондоне в окно закаевского домика, - из этой серии.

Удачным образом пожар был немедленно потушен своими силами (хотя бутылка коктейля, если она правильно снаряжена, - это не уголек, вывалившийся из камина), а в Скотланд-Ярде про случившееся ничего не известно, т.е. жертва первым делом обратилась не к бобби (что естественно в свободной стране), но к СМИ. Традиция покушений с заведомо негодными средствами, используемых затем объектом покушения в PR-целях, в России (не в пример другим странам) довольно устойчива, и тот вариант, что Платон Еленин и его друзья в данном отношении продолжают оставаться истинно русскими людьми, никак нельзя выключать из расчетов. Во всяком случае, PR-отдача последовала незамедлительно. Интернет-страница Еленина откомментировала инцидент так: "Всем уже ясно, что с "ледорубами" в путинской России проблем нет. Их нынче достали из загашников, обтерли мягкой бархоткой, ржавчину удалили, словом, привели в рабочее состояние". Такой пессимизм (или, на иной взгляд, оптимизм) вызывает скорее элегическую реакцию - "О, если бы!..".

Ибо если бы с ледорубами вправду не было никаких проблем, это крайне затруднило бы - или даже сделало вовсе невозможным - регулярное использование навязшего на зубах приема, называемого "добрый и злой следователь". "Один рвет и терзает, другой человечен и почти задушевен. По контрасту хочется сразу во всем признаться". Уж сколько раз твердили миру, что торжественное упразднение былого зла обыкновенно означает немедленное возрождение его в новом обличье. Похороны тоталитаризма закончились буквальной реинкарнацией гулаговской практики в деятельности борцов за свободу - как ичкерийских, так и прочих, и солженицынский "Архипелаг" сегодня можно читать еще и как детальное описание сегодняшних свободолюбивых технологий. Возьмем хоть превращение еще вчера свободных людей в стенающий от боли и жажды человеческий скот - это быт середины XX века, это ОГПУ-НКВД, это РСХА, а Басаев лишь последователь, хотя и способный. Прием с двумя следователями - как только твари начинают терзать безвинных людей, тут же, как рояль в кустах, обнаруживается благодетельный Масхадов с оливковой ветвью мира - это такая классика жанра, не знать которую может лишь человек, знакомый с историей России в XX веке лишь по "Краткому курсу". Там про это в самом деле не сказано.

Прием так действен, потому что добрый следователь обещает передышку в ужасе. На самом деле подписать все, что он требует, - это подписать себе смертный приговор, но надежда умирает последней ("там разберутся", "в лагере люди тоже живут", "Масхадов - истинный демократ", "протекторат ООН над Чечней решит все проблемы"), а злой следователь - это ужас здесь и сейчас. Так и ломается воля подследственного. Он перестает замечать, что без злого следователя не было бы и доброго. Точнее, он, может, и был бы, но неудержимого желания все подписать - не было бы, а тогда к чему вся комедия.

Но кроме естественной человеческой слабости есть еще одна причина того, почему спектакль так долгопротяжен. Добрый следователь мало чем рискует. Он только в оговоренный нужный момент является с оливковой ветвью, что говорит о его крайней благодетельности. Однако можно представить себе иной вариант общения со следователями, когда предлагаемое раздвоение снимается и хоть добрый, хоть злой рассматриваются как соучастники, по отношению к которым применяется правило "mitgegangen - mitgehangen". Вместе пошедшие на дело будут болтаться вместе на одной виселице. Террор - это сложносоставный феномен, где кровь, страдания, PR и грамотное планирование неразрывно связаны. Твари, захватившие бесланскую школу, да даже и пославший их туда Басаев - это так себе, навоз террора, chaire a canon. Чумой нашего времени террор делается именно благодаря политическим комбинациям и PR-инфраструктуре, участники которых оказываются совершенно ни при чем - "Мы только за все хорошее и против всего плохого, а с вашими вопросами к Басаеву, пожалуйста". Но когда тех, кто за все хорошее, предполагается оприходовать тем же ледорубом, игра в интересные комбинации становится уже не такой интересной. Одно дело - выкатывать рояль из кустов, ничем не рискуя, другое дело - рискуя внезапно умереть.

Так что ценный лондонский почин нужно продолжать, потому что без доброго следователя и без составителей сценариев оставшийся одиноким злой следователь и вполовину не так опасен.