Правительствующие иммунологи

Когда тайный источник в администрации сообщал прессе, что реформа госинститутов готовилась загодя, а теракты недавнего времени лишь "открыли окно возможностей", первое, что приходило на ум, - "есть такие вещи, которые делают, но о которых не говорят". Есть такой жанр, как бравада цинизмом - "мы, дескать, все свои, и среди своих можно", - однако все хорошо в меру. Но вне зависимости от того, что случилось наверху - то ли открылось окно, то ли съехала крыша, - на сущностной связи между террором и новеллами не настаивают даже сторонники таковых. Преодолевать неудободоказуемость можно, но лишь до известного предела. Апология мероприятий практически не касается проблем террора и контртеррора, а заключается в критике тех нестроений, что наблюдались в 90-е годы: "Тогда была анархия, распад государственности, всевластие олигархов, утрата всякого понятия о национальных интересах России. Теперь Путин мучительно пытается восстановить хоть какую-то государственность, и тот, кто недоволен предложенными мерами, объективно работает на возвращение вакханалии 90-х, от которой тогда Россия чуть-чуть не погибла, а теперь погибнет уже точно".

Спору нет, воспоминания о веселых березовских днях, о произволе региональных ханов, о господстве антигосударственных и антироссийских настроений, а также о многом другом столь же красивом не возбуждают желания повторить это по второму кругу. Тут, правда, вопрос в том, у кого какой объем памяти. Если объем невелик, в памяти остаются лишь детали вакханалии 90-х, а детали того, что было раньше, в памяти уже не помещаются и стираются. Отчего выходит, что до конца 80-х был то ли несмущаемый парадиз, то ли вообще ничего не было, но в любом случае все последующие безобразия ни с того, ни с сего ветром надуло. Но возможен и другой взгляд, согласно которому неуправляемости 90-х предшествовала чрезмерная управляемость предшествующего периода, которая в итоге привела к общему обрушению всего строения и всему, что за тем последовало. При таком взгляде на вещи восстановление докризисных диспропорций, один раз уже породивших вакханалию, не кажется особо эффективным средством недопущения вакханалии повторной. Говоря еще проще: гни, гни - не проломи.

Сторонники же предлагаемых мер проломить не боятся, искренне полагая, что слишком много государственной власти не бывает или, если теоретически и бывает, то уж к сегодняшнему моменту это точно не относится. Между тем медицина знает такие скорбные случаи, когда иммунитета бывает слишком много и вырабатываемые организмом антитела (силовики, говоря по-государственному) этот самый организм ведут к гибели. Всякий человек, перенесший трансплантацию органа взамен прежнего, утратившего свои функции, весь остаток жизни вынужден балансировать на оптимуме иммунитета. Если его слишком мало, организм может погибнуть от самой банальной инфекции, и на эту сторону вопроса апологеты всегда обращают внимание. Но есть и другая сторона. Когда иммунитета слишком много, те же самые силовики направляют свою атаку на пересаженную почку, без которой человек будет обречен на внешнее управление посредством диализной машины, а через не очень большое время - finis letalis. Говорят, что обитатели Кремля искренне чтут память Ю. В. Андропова, - но тогда могли бы и вспомнить о его подлинно страдальческих последних годах на гемодиализе. Когда взбесившийся иммунитет, не разбирающий, где смертоносные бациллы, а где трансплантированные органы, неважно, но худо-бедно исполняющие функции, без которых организм погибнет, добьет эти трансплантированные институты, останется только диализ.

Но постсоветский период был именно попыткой трансплантировать в российский организм ряд политических и экономических институтов западного происхождения. Причем трансплантировать не в видах косметической подтяжки, а потому что институты коммунистического периода отказали - в том смысле, как говорят "почки отказали", "сердце отказало". Да, выход был неважный (жить с подсаженной почкой - тоже не малина), но другого-то не было - только ждать быстрой смерти. Тем более, что общественный организм пластичнее человеческого и была отличная от нуля надежда, что трансплантаты не сразу, не без кризисов, но со временем приживутся, как свои, - отечественная и всемирная история тому порукой. Когда у пациента взбесившиеся государственники атакуют почку, врачи пытаются купировать кризис иммунодепрессантами. Чем можно купировать нынешнюю атаку антител, сказать трудно, но когда в результате атаки пересаженные органы перестанут работать, будет очень скучно.