"Кулистиков, придя к Эзопу..."

Будучи брошенным на НТВ, его новый гендиректор В.М. Кулистиков явил себя подлинно железным наркомом, стремительно расчищая доставшееся ему негодное проктологическое наследие. Вслед за бывшим коллегой В.М. Кулистикова по радиостанции "Свобода" С.М. Шустером повержены оказались даже и скоты Хрюн и Степан, ведшие в эфире недозволенные речи: "Кулистиков, придя к Эзопу,/ Немедля старца хвать за ж.../ Смысл этой басни видно ясен:/ Довольно этих самых басен". Когда гендиректор, подобно Самсону, героически разорвал пасть Хрюну, умы пришли в окончательное смятение - "Нам-то все равно пропадать, вот только скотину жалко".

Видя, что оргмероприятия встречаемы недостаточным ликованием, В.М. Кулистиков понял, что необходимо сделать решительное имиджевое выступление, - и выступил. "Я, знаете ли, за свою жизнь поменял много мест работы. Везде работал адекватно и лояльно относился к руководству и к тем задачам, которые передо мной ставили. Вне зависимости от того, какие это были задачи. Я работал в общеарабской газете "Аль-Хайят" в Москве, работал на радио "Свобода", финансируемом конгрессом США, и тоже соответствовал тем запросам, которые там были. В советское время работал в журнале "Новое время", который издавался под патронажем ЦК КПСС. Я профессиональный работник в сфере медиа и занимаюсь решением тех задач, которые ставит передо мной собственник данных медиа", - разъяснил профессиональный работник.

Налицо стандартная формула "На всех постах, куда партия и правительство направляли Владимира Михайловича, его отличало чувство высокой ответственности за порученное дело". Вслед за чем, правда, следовала финальная фраза "Светлый образ Владимира Михайловича навсегда сохранится в наших сердцах" - до чего вроде бы пока далеко. Но дело не только в том, что свежий гендиректор некстати избрал элегический жанр и к тому же не в третьем лице, как принято произносить такого рода тексты, но почему-то в первом. В советской элегической формуле имело значение также и грамматическое число. Последовательно занимаемых постов могло быть много, но партия была одна и правительство было одно - и политика была единой. В нашем же случае имеется большое разнообразие партий и правительств - причем разных стран, так что говорить о единой политике труднее. У ЦК КПСС была одна политика, у конгресса США, вероятно, - другая, у В.А. Гусинского - третья, у О.Б. Добродеева, пребывающего на посту председателя ВГТРК, - четвертая etc.

Такое разнообразие партий, правительств, а также и политик, исправно и последовательно обслуживаемых, наблюдалось разве что в деятельности великих французских революционеров Шарля-Мориса Талейрана и Жозефа Фуше, которые, переходя от одного антагонистического режима к другому, всегда проявляли высокое чувство ответственности за порученное дело - и число переходов было даже больше, чем у В.М. Кулистикова. Правда, присущая великим революционерам скромность мешала им открыто хвалиться числом перемененных хозяев - самолюбивый же В.М. Кулистиков считает такую похвальбу возможной. Вероятно, дело в придворных нравах. Раздражаясь количеством постов, на которых кн. Талейран всегда проявлял etc., Бонапарт в своей дикости доходил до того, что прилюдно кричал на князя: "Вы - мразь в шелковых чулках, мне следовало бы вас повесить на решетке Карусели". При таких царивших в Тюильри базарных нравах нарочито хвастать своим послужным списком было бы и вправду неразумно. Нынешней же политике бонапартизм нимало не присущ, вместо корсиканской грубости всюду царит петербургская вежливость - так отчего бы и не похвалиться?

Хотя, конечно, в некоторых сферах дефицит вежливости по-прежнему налицо, свидетельством чему судебное разбирательство по делу заслуженного артиста РФ Ф.Б. Киркорова. В желании отстоять свободу слова (ведь если сегодня осудят буйного матерщинника, завтра придут за политическим оратором, а послезавтра - и за рассказчиком анекдотов в дружеском кругу) адвокаты артиста основали линию защиты на декриминализации скверноматерных речей. Иное, впрочем, было бы и мудрено, ибо полон зал свидетелей, да еще и видеозапись со звуком имеется. Сперва защита отстаивала тезис, согласно которому само понятие скверноматерной брани устарело, ибо сегодня на этом языке и трехлетние дети изъясняются. Затем, однако, детскую речь выключили из рассмотрения и обратились к тонкостям структурной и прикладной лингвистики, для чего защита заказала экспертизу славному лексикографу проф. А.Н. Баранову. Тот установил, что "при одном понимании Ирине Ароян в неприличной форме приписывается некоторая характеристика", но "при втором понимании речь идет о языковой игре, основанной на рифме со словом "звезда"... Только говорящий может пояснить, что имелось в виду".

Тут проф. Баранов впадает в сильный солипсизм, полагая, что без лингвистических разъяснений самого Ф.Б. Киркорова невозможно установить, имело место нарушение минимальных норм публичного поведения или же то была всего лишь языковая игра. Проблему между тем легко прояснить при обороте на себя. Если к жене, дочери, сестре эксперта Ф.Б. Киркоров (или какое другое животное) обратился бы с исследуемыми речами, вряд ли ситуация воспринималось бы экспертом со столь тонким проникновением в изысканные языковые игры. Что до линии защиты, то тут все достаточно понятно - "аблакат - нанятая совесть". Обогащать эту мудрость речением "лингвист - нанятая совесть" все же не хотелось бы, и тогда остается допустить, что эксперт киркоровской защиты исполнился либертарианского учения, согласно которому никакое слово - ни оскорбительное, ни клеветническое, ни подстрекательское - не может быть предметом уголовного преследования, для чего в меру сил решил способствовать декриминализации киркоровских выступлений.

Впрочем, тактика защиты весьма обоюдоострая. Если певца оправдают, явится прецедент, согласно которому и самого Ф.Б. Киркорова отныне можно невозбранно именовать хоть "ох..вшим павианом", хоть иными, еще более живыми выражениями. Языковая игра - как уже было установлено экспертизой. Конечно, не все потеряно. Адвокаты Киркорова-истца могут заказать новую экспертизу, которая столь же неопровержимо установит, что при публичном назывании артиста никакой языковой игры не было, а имело место гнусное попрание человеческого и артистического достоинства. Оскорбители получат по заслугам, а правовой язык вслед за "басманным правосудием" обогатится новым термином - "киркоровская адвокатура".