Владимир ВОЙНОВИЧ: "Владимов воспринимал роль писателя как миссию"

Во вторник "Известия" сообщили о смерти известного русского писателя Георгия Владимова. Сегодня о нем вспоминает писатель Владимир ВОЙНОВИЧ. Георгий Владимов и я - представители одного поколения. В 1961 году мы оба вошли в литературу: в "Новом мире" вышли моя повесть "Мы здесь живем" и его "Большая руда". Причем, когда я принес "Мы здесь живем", мне сказали, что в редакции уже есть повесть о гибели шофера самосвала. Это была повесть Владимова. В результате мне пришлось оставить своего героя в живых. Получив первые гонорары, Георгий Владимов, Анатолий Гладилин, Юрий Казаков и я купили себе по "Запорожцу". Так получилось, что мне некуда было податься, и я жил у Владимова на Малой Филевской. Мы вместе копались в машинах, по очереди выжимали двухпудовую гирю. Однажды мы возвращались из Дома литераторов, на Кутузовском проспекте Владимов разогнался и врезался в стену с надписью "Народ и партия едины". Сломав основание черепа, он чуть было не разделил судьбу своего героя, умершего от такой же травмы, но, к счастью, остался жив. Зато потом над Владимовым долго шутили, что он на собственном опыте проверил нерушимость и несокрушимость союза народа и партии. В 1983 году Владимов был изгнан из СССР и лишился помимо прочего гражданства, родины и квартиры. Семь лет спустя паспорт ему отдали, на родину приезжать милостиво разрешили, сказать "извините" не удосужились, квартиру, конечно же, не вернули. У нас, мол, теперь рыночные отношения, нужна квартира - купи. Купить квартиру ему было не на что (у нас многие люди до сих пор не представляют, насколько бедственным было положение многих наших литераторов в эмиграции), и он приезжал на родину не хозяином, а гостем. Потом после долгих коллективных хлопот ему сделали милость - выделили убогую литфондовскую дачку в качестве единственного жилья, где он так и не прижился. И кончил свои дни на чужбине, для которой он мало что значил, но которая дала ему возможность жить, болеть и умереть, ни перед кем не унижаясь. Последние годы мы жили неподалеку. Но Владимов был нелюдимым человеком, и общались мы крайне редко. Георгий Владимов писал очень медленно, но все его вещи - "Большая руда" и "Верный Руслан", "Три минуты молчания" и "Генерал и его армия" - стали вехами в литературе. Владимов воспринимал роль писателя в обществе как миссию. Сейчас отношение к литературе изменилось: роль писателя перестала быть миссией. Надеюсь, что навсегда. Потому что только в несвободном обществе писатель выполняет миссию, и чем несвободнее страна, тем эта миссия важнее. Пусть лучше общество будет свободным. Впрочем, как сказал Тютчев, "нам не дано предугадать, как наше слово отзовется", а я уверен, что слово Владимова не пропадет и всегда будет находить отклик в сердцах людей.