В ожидании милостыни

Русский язык богат, и постсоветскую элиту можно и не называть капитулянтской. Можно называть ее еще и неплевательской - в том смысле, что, рассуждая о том, как строить внешнюю политику, наши нотабли указывают, что бессмысленно плевать против ветра, а нужно пристроиться по ветру и получить за это от великодушного гегемона богатые милости - возвращение саддамовского долга, российское участие в восстановлении и освоении послесаддамовского Ирака. Главное - усвоить ту непреложную истину, что сила солому ломит, а всякое сопротивление великодушному игемону строго наказуемо. Вообще-то расчет на богатые милости может оказаться и ошибочным. Партнер, перед которым предлагается склониться, уже неоднократно был замечен в исповедании принципа "оказанная услуга ничего не стоит", и неясно, что сейчас заставит его от него отказаться. Более того, на этот раз он даже будет и формально прав. Если Россия согласится с американской позицией, по которой угроза, исходящая от Ирака, глобальна, тогда, способствуя уничтожению Хусейна, Россия, страдающая от иракской угрозы не менее, чем все остальные страны мира, всего лишь защитит свою собственную безопасность - где же тут услуга, которую надо специально оплачивать? К тому же географически Ирак гораздо ближе к России, чем к США, и если он даже и Штатам угрожал, то уж России - тем более. Если Россия всего лишь умоет руки и воздержится, поводов для оплаты будет еще меньше - странно было бы специально премировать того, чья заслуга единственно в том, что в ходе тушения пожара он мешал борьбе с огнем не так сильно, как мог бы в принципе. На фоне же верных союзников типа Румынии и Латвии, которые без всякого принуждения самозабвенно рвались в бой, такое поощрение двусмысленной России будет смотреться вдвойне странно. Когда сторонники прагматической (она же неплевательская) позиции после уничтожения Хусейна явятся на кормораздаточный пункт, им на это вежливо, но твердо будет указано, и что они, собственно, смогут возразить? Приняв (неважно - искренне или в расчете на корм) исходные американские постулаты, придется принимать и прямо проистекающие из них следствия, заключающиеся в отказе от выдачи премиального корма -- ибо не за что выдавать. Опять же если признать за непреложность, что сила (США) солому (Россию) ломит, то почему, дополнительно укрепившись в результате блицкрига, эта же сила эту же солому ломить вдруг перестанет? Прагматизм исходной позиции оказывается довольно сомнительным, и кормораздаточный тезис (ради которого все вроде бы и затевалось) можно спасти, лишь объявив правительство США безусловно всеблагим и применив к нему первую заповедь: "Да не будут тебе бози инии разве Мене". Но тогда мы выйдем в уже чисто религиозную сферу, если же мы хотим рассуждать в первоначально заявленной категории национальных интересов, тогда, прежде чем говорить об иракском долге и восстановительных контрактах, которые суть хотя и вкусные, но все же частности, нужно обратить внимание на то, что спор давно уже идет вовсе не о Саддаме Хусейне, а о том, можно ли будет и впредь употреблять словосочетание "великая держава" также и во множественном числе или же отныне оно сделается singularia tantum и применимым лишь к одной всемирной империи. Бывшие великие державы Германия, Китай, Россия, Франция уравняются в правах и преимуществах с имперскими провинциями типа Румынии и Латвии, а лидеры бывших великих держав - Шредер, Ширак, Путин, Ху Цзиньтао - станут местными царьками, находящимися под покровительством всемирного императора. Если бы неплеватели против ветра были готовы назвать вещи своими именами, им следовало бы указать соотечественникам, что, кроме Америки, великих держав все равно уже нет и не будет, а весь выбор в том, чтобы или отказаться от более не принадлежащего России статуса добровольно и публично, получив за это какой-нибудь утешительный титул ("друга и союзника американского народа", например), либо длить бессмысленное упорство, оставшись в итоге не только без статуса, но даже и без утешительного титула. Но если прибегать к таким формулам, это будет не только грубо, но и может породить сомнения: не является ли формула вашингтонского царя "Неволей иль волей, а будешь ты мой!" попыткой выдать желаемое за действительное. Если бы ничто не могло препятствовать воле императора, не было бы смысла так долго валандаться с СБ ООН - месяцем раньше, месяцем позже, какая разница, когда все равно один конец. В своем горячем желании безоговорочно капитулировать неплеватели против ветра чрезмерно торопят события.