Аскольдова могила

В старинной опере А.Н. Верстовского демонический герой по имени Неизвестный смущает умы подданных князя Владимира рассказами о том, "как жили при Аскольде наши деды и отцы". В прежние времена все было гораздо лучше - "При Аскольде жили деды веселей своих внучат,// Как простую пили воду мед и крепкое вино". Даже и товарищи милиционеры вели себя на мелкооптовых рынках куда пристойнее - "Люди ратные не смели брать все даром на торгу". Однако если при оперном князе Владимире был только один такой Неизвестный, то при Владимире нынешнем Неизвестные умножились до чрезвычайности. "Вот как жили при Советах наши деды и отцы" (т.е. очень хорошо и весело) сделалось совершеннейшим шлягером. Успех "Аскольдовой могилы" во многом неизбежен. Человеческая натура так уж устроена, что в общем балансе приобретений и потерь люди склонны считать приобретения само собой разумеющимися и потому не требующими оплаты (тем более той, что покажется им непосильной), тогда как потери для них и чувствительны, и язвительны. Безобразия современного быта - они здесь, налицо и вопиют, тогда как обретенные свободы воспринимаются on default, тем более что живого, чувственного опыта советской несвободы у все большего и большего числа граждан в силу естественных причин попросту нет. Не будем уже говорить (привет оптимистам из СПС!), что на подходе к избирательным урнам 2008 г. то поколение, которое вообще с колыбели не видело коммунистов и о возможностях несвободы вообще ничего не знает, тогда как возможностью наблюдения постсоветских безобразий судьба его нимало не обделила. Заметим лишь, что уже на подходе к пятому десятку то поколение, условно отмечаемое 1965 г.р., которому, хоть в минимальной степени, довелось познакомиться с коммунистами в своей взрослой социальности. Поездки на картошку и овощебазу (в 1984 г. в тверском институте "Центрпрограммсистем", нашем советском "Майкрософте", было вывешено расписание выхода лабораторий на доение коров, а научные сотрудники столичного Института востоковедения тогда же - вполне античный сюжет - направлялись на оплодотворение крупного рогатого скота), отдел кадров со старым чекистом, "хлебная карточка" (т.e. членство в КПСС) как обязательное условие сколь-нибудь серьезного карьерного роста, ворота во внешний мир, закрытые для 95% советских людей, очередь как жизнеобразующий фактор и - что, может быть, самое главное - ощущение, что это навсегда, что при парткоме мы родились и при парткоме помрем. Исполнители "Аскольдовой могилы" отчего-то никогда не рассказывают про то, как двадцать лет назад взоры советских людей были смело устремлены в будущее и что в этом будущем ими прозревалось. А время идет, и для самых тягловых и социально активных возрастов - от 20 до 40 лет - весь этот трезвительный житейский опыт есть уже не более чем туманное баснословие. Между тем отнюдь не туманна, но вполне реальна тоска по честному и добросовестному жизнеустройству, по спокойному, налаженному и раздольному быту, по таким естественным, но сегодня недосягаемым установлениям, когда милиционер является защитой, а не наихудшей угрозой, а чиновник, вместо того чтобы быть несытым хищником, верно служит престолу-отечеству. "Аскольдова могила" и есть эксплуатация этой чистосердечной тоски. Одни исполнители арии Неизвестного, возможно, сами верят в начертанную ими советскую идиллию, что, конечно, не делает чести их уму и знаниям, но хотя бы извиняет их от худших обвинений. Ибо гораздо худшим является указание на то, что "народ требует и тоскует", на "неизбежность наступающей реакции", на "необходимость исторической преемственности". Худшим, потому что одно дело, когда простец пребывает в антиисторическом состоянии души и готов маршировать из огня да в полымя, а другое дело, когда расчетливый политический циник ради сиюминутных рейтинговых расчетов этого простеца в полымя толкает. Бесспорно, говорить правду не всегда легко и приятно (а сегодня так прямо даже и неприлично - завывания "Аскольдовой могилы" интеллектуально куда моднее), но класть в протянутую руку камень вместо хлеба, объявляя это высшим достижением политической мудрости, - это как-то даже и подло. Историческая память не дается сама по себе, но поддерживается воспоминанием и напоминанием, наше же общество оказалось не в состоянии осознать, что говорение горькой правды о нашем сегодняшнем дне вовсе не означает необходимости говорить сладкую ложь о дне вчерашнем. Горькую правду надо говорить про всякие дни, не оглядываясь на то, кто чего требует и кто как улюлюкает.