Преступность и национальность

Каждый раз, как борцы за свободу совершают очередное чудовищное преступление, раздается многоголосый хор: "У преступности нет национальности! У терроризма нет национальности". Хористов понять можно, ими движут самые лучшие побуждения - посредством заклинаний не допустить стихийного ответа в виде погромов по национальному признаку. Но кроме лучших побуждений желательно обладать также и разумом, который мог бы подсказать, что если заклинание является ложным, то его многократное повторение может вызвать как раз обратную реакцию, и вместо того чтобы остановить стихию, подстегнуть ее. См. судьбу лозунгов типа "Слава КПСС!". А что тезис ложен, знает любой полицейский чин, по роду службы имеющий дело с преступностью, ибо есть криминальная статистика, и она разная для разных этнических групп. У разных групп на 1000 душ бывает разное число преступников, и - что даже более важно - у всякой нации свой набор излюбленных преступлений. Королева русской преступности - убийство в пьяной драке, убийство же неверной жены - деяние в России весьма редкое, тогда как у южных народов картина скорее обратная. Мы и перед лицом этого статистического факта будем утверждать, что преступность не имеет национального лица? Такие статистические корреляции имеют важное практическое значение. Они дают понять, чего можно ждать и чего стоит опасаться в данном конкретном случае. Например, крепко выпивать с незнакомым грузином безопаснее, чем с незнакомым русским, а наниматься в батраки к незнакомому русскому безопаснее, чем к незнакомому ингушу. Применительно к чеченцам предупреждающая об опасности статистика убийств, похищений и террористических акций тоже существует, и она удручающа. На одну чеченскую душу процент такого рода деяний неизмеримо выше, чем у прочих народов бывшего СССР, причем существенен характер этой высокой опасности. Это не утрата кошелька и не разбитая морда, а это смерть или рабство. После спектакля "Норд-Ост" соседство чеченца будет - и обоснованно будет - вызывать такие же чувства, как соседство бесхозного чемодана в зале аэропорта, при виде которого сознательный человек позовет милиционера, а несознательный уж на всякий случай отойдет подальше. Возможно, здесь тоже следует полагать, что в бесхозном чемодане лежат сорочки и подштанники, и доколе несомненным образом не доказано обратное, всякие опасения неуместны - но сосущее чувство под ложечкой оказывается сильнее. Роскошь благожелательных презумпций напрямую зависит от того, какова цена ошибки. Когда эта цена - жизнь, не до роскоши. При нынешних делах нужно думать не о том, как упорно отстаивать заведомую ложь, грубо противоречащую к тому же элементарному инстинкту самосохранения, а о том, как ввести людское желание жить и проистекающее от этого отношение к чеченцам (а рикошетом - и к прочим кавказцам, ибо у страха глаза велики) в сколь-нибудь пристойные рамки. Ссылки на фашизм etc. заранее отклоняются по тем же статистическим основаниям. Нацисты, будучи крайне заинтересованными собирателями доказательств еврейской опасности, располагали тем не менее только одним - на все мировое еврейство - примером того, как еврей является источником смерти: эмигрант Гершель Гриншпан в 1938 г. убил немецкого дипломата в Париже. Будь у чеченцев такая же статистика, всякий благомыслящий человек был бы обязан встать на их защиту. Но у них она другая. Варианта, собственно, три. № 1 - "Мир в Чечне". Вывод войск из горной Чечни, обнесение ее минными полями и колючей проволокой и депортация туда чеченской диаспоры - как враждебных иностранцев (есть на войне такое понятие). "Вы землю хотели - я землю вам дал, а волю на небе найдете". Одновременно вся остальная кавказская диаспора, как не запятнавшая себя преступлениями против России, берется под особое покровительство властей. Любые стихийные насильственные действия жесточайшим образом пресекаются - как попытка нарушения имперского мира. № 2 - "Реабилитация". Чеченская диаспора объявляет и нынешних, и возможных будущих террористов врагами чеченской нации и обязуется в обозримые сжатые сроки физически их уничтожить, где бы они ни находились (возможности к тому у нее есть). По исполнении обязательств появляется предмет для разговора. № 3 - "Все идет как идет", когда объектом дискриминации и погромов оказываются виноватые, полувиноватые, четвертьвиноватые, случайно стоявшие рядом и просто приятно смуглявые. Выбор вариантов неприятный донельзя, но скорбные обстоятельства таковы, что он неизбежен. А что вы думаете об этом?