Горькая старость

Прежде всего вносится необходимая коррекция в представление о том, что злейшим грабителем граждан является государство - и при этом едва ли не только оно одно. Что государство в случае чего охулки на руку не положит - это несомненно, вся история XX века (причем отнюдь не только отечественная) тому является красочным примером. Собственно, как реакция на эти красочные примеры, и явились горячие учения об экономической свободе, романы про то, как Энрон, т.е. Атлант, расправляет плечи и прочий либертарианский агитпроп. Но беда в том, что чистить карманы граждан - это никак не исключительная прерогатива государства. Частные структуры справляются с этой задачей ничуть не хуже. Возможно, экономические кризисы на то и нужны, чтобы указывать гражданам на это очевидное, но периодически забываемое обстоятельство. Причем для пенсионного вкладчика это обстоятельство значимо вдвойне, ибо его вложения очень и очень длинные. Если он вложился неправильно, то к моменту обнаружения ошибки ее уже поздно исправлять, ибо в отличие от героя компьютерных стрелялок жизнь у вкладчика только одна и она уже прожита. Из того, конечно, не следует, что на старость не надо откладывать, но никакой такой гарантированной панацеей частные пенсионные фонды (ЧПФ) отнюдь не являются. В качестве другого аргументы в пользу ЧПФ указывают на то, что нынешняя солидарная пенсионная система, при которой тягловые поколения содержат стариков, себя изжила. При неуклонном спаде рождаемости доля кормильцев будет все сокращаться, доля стариков-иждивенцев - расти, и новые поколения уже не потянут эту ношу. Это печальная правда, но при этом далеко не вся печальная правда. Ведь если в каком-нибудь условном 2032 году кормильцев станет очень мало, а иждивенцев - очень много, то последним вряд ли сильно помогут даже и пенсионные накопления, являющиеся, по сути дела, лишь бумажными расписками. А потреблять старики 2032 года будут все-таки не расписки, а общественный продукт того же года, который - в связи с сильным уменьшением числа работников - может также сильно сократиться. Указания на то, что в будущем некому будет работать, сочетающиеся со святой верой в накопления, являются живым примером денежного фетишизма, хотя, казалось бы, довольно примеров того, как при сильном спаде производства не только бумажные расписки обесцениваются, но даже и более надежные вложения сильно дешевеют - бриллиантовое колье отдают за мешок картошки. Это случай крайний, но трудно сомневаться в том, что при демографической катастрофе пенсионные накопления изрядно усохнут. Если же масштабы грядущего демографического спада преувеличены, тогда и при солидарной системе можно жить. Другое дело, что у накопительной системы есть одно важное народнохозяйственное преимущество, за что ее правительство и любит. Пенсионные фонды - источник очень длинных денег, которые всегда нужны. Будет ли обеспечена спокойная старость через тридцать лет, это одному Богу известно, но производство скорее всего уже завтра поднимется. В реальности это не столько проблема собеса, сколько проблема инвестиций, но прямо и грубо об этом говорить не очень удобно. Тем более что пенсионный способ отъема длинных денег довольно гуманен - не сталинские же принудительные займы восстановления народного хозяйства размещать. Инвестиции, бесспорно, нужны, вот только умалчивать всю правду не нужно. Накопительное страхование старости хорошо оправдало себя в более чем полувековой период поступательного развития мировой экономики после 1945 года, и экономические идеологи почему-то решили, что так будет вечно. Между тем история не начинается 1945 годом - в начале XX века тоже были очень популярны русские займы и германские страховые общества, которые к концу 1923 года себя недостаточно оправдали. С каким периодом более схоже начало XXI века - Бог весть. Всюду риск, и немалый, а единственно верный способ пенсионного страхования предлагает автор национальной модели экономики В.А. Найшуль - заниматься обильным чадородием, в чем и лично образцовый пример подает. А что вы думаете об этом?