Переход на личности

29 января "Известия" опубливали статью "Наследники Солнцева" - историю зверского убийства двух молодых людей - детей состоятельных родителей. Статья вызвала большой резонанс, вновь активизировав дискуссию о том, нужно ли России по-прежнему придерживаться моратория на смертную казнь для, например, убийц-"отморозков". Свою личную точку зрения по этому поводу высказывает обозреватель Максим Соколов. Общественная дискуссия о смертной казни возобновилась. Поводом к тому послужило жестокое убийство, совершенное накануне Нового года. Дочь и нареченный зять декана социологического факультета МГУ проф. Добренькова были убиты с корыстной целью - чтобы завладеть принадлежащей обрученным дорогостоящей иномаркой. Отец убитой сумел обратить внимание прессы на злодеяние. Началось с дискуссии на ФЭПовской интернет-странице Hartiya.ru, затем письмо проф. Добренькова к президенту Путину опубликовала "Советская Россия" и, наконец, к освещению случившегося подключились центральные телеканалы и наиболее тиражные газеты - причем в один и тот же день. Совместное расследование. Само по себе преступление - как бы жестоко это ни звучало - не является ни чем-то из ряда вон выдающимся, ни даже прискорбной приметой нашей постсоветской эпохи. Убийства автовладельцев с целью завладения автомобилем приобрели массовость одновременно с началом массовой автомобилизации СССР, то есть более четверти века назад. Живший в то время не может не помнить передаваемые из уст в уста рассказы о сходных случаях, а равно и те предосторожности, к которым прибегал и таксист, и частник, чтобы случайный ездок его не ограбил, а то и не убил. Естественно, что отца, у которого зверски убили дочь, это рассуждение утешить никак не может. Для него это не проявление той или иной криминальной тенденции, а непереносимое, раздавливающее горе. Потому и его письмо к президенту - это нескончаемый вопль человека, обезумевшего от несчастья. К самому проф. Добренькову вопросов нет и быть не может, потому что вопросы предполагают логику и рассудительность, которой невозможно требовать от человека, находящегося в состоянии слепящего аффекта, и каждый из нас, окажись он - не дай Бог - на месте несчастного отца, был бы ничуть не рассудительнее. Но рассудительности можно и должно было требовать от работников СМИ, которые тиражировали в видах содержательной дискуссии вопль безумного горя. Когда декан социологического факультета и доктор философских наук требует от президента "мер пресечения и наказания, которые могли бы не только обуздать криминал, но и в корне уничтожить его" (где, когда и в какой стране преступность оказывалась не просто обуздана, но в корне уничтожена?) и, описывая нынешний разгул бытовой преступности, утверждает, что "сегодня наш главный враг - внутренний терроризм", и объявляет терроризмом всякое насильственное преступление, это свидетельствует о том, что декан и доктор наук в настоящий момент не в состоянии рассуждать об уголовно-правовых проблемах, ибо в силу понятных и уважительных причин забыл азы криминологии и уголовного кодекса. Но сотрудники СМИ, которые, в отличие от профессора, не раздавлены горем, могли бы помнить ту универсальную норму уголовного права, согласно которой совершение деяния в состоянии аффекта, т.е. сильного душевного волнения, вызванного неправомерными действиями потерпевшего, является сильно смягчающим вину обстоятельством - если не вовсе реабилитирующим. Смысл нормы в том, что человек, пребывающий в состоянии аффекта, не в состоянии отдавать себе отчет в смысле и последствиях совершаемых им действий. Но по той же гуманной логике человек, пребывающий в состоянии аффекта, еще менее может отдавать себе отчет в смысле и последствиях произносимых им суждений - и как открывающие дискуссию сотрудники СМИ представляют себе содержательный спор с человеком, впавшим от горя в невменяемое состояние? Опять же, как бы жестоко это ни звучало, личное горе родственников жертвы в принципе не может быть принято государством в качестве руководства к действию, потому что, в отличие от родственников и потерпевших, государство не имеет права находиться в состоянии слепящего аффекта. В этом весь смысл государственной уголовной политики, заменившей собой институт личной мести. Мститель волен мстить в любом состоянии, государство обязано вершить суд в состоянии холодного рассудка. Если дискуссию предлагается вести о том, как улучшить уголовную политику в РФ, доводы диспутантов также должны быть порождены холодным рассудком. Лишь тогда это будет действительно осмысленный спор, и лишь доводы, но никак не аффективные высказывания могут быть с пользой восприняты государством. А этика СМИ могла бы заключаться в том, чтобы не выставлять на свет публичности несчастного человека, не владеющего собой, - хотя бы он сам этого и очень хотел. Потом, когда рана хоть немного зарубцуется, но не сейчас. Не все на продажу.