Рука бога: невидимые слезы Эрика Клэптона
Одному из величайших рок-музыкантов 20-го столетия, британскому гитаристу Эрику Клэптону 30 марта исполняется 75 лет. «Известия» вспоминают, почему автор «Лейлы» и «Слез в раю» остается знаковым персонажем для поклонников блюза и не только для них.
Всё начиналось со лжи во спасение. Детство, проведенное в послевоенной Англии в уверенности, что у него есть старшая сестра Патрисия (роковое в каком-то смысле для него имя — памятуя не только Патти Бойд, но и то, что полное имя самого музыканта — Эрик Патрик). На самом деле Патти Клэптон родила Эрика в 16 лет от мимолетной связи с канадским солдатом, уехавшим на родину еще до появления сына на свет, Клэптон никогда его не видел.
Воспитанием незаконнорожденного (в те годы это понятие еще было в ходу, и не только в Британии) занимались его дедушка с бабушкой. В девять лет он всё же узнал правду, но продолжил делать вид, что Патти — просто старшая сестра. Вскоре она вышла замуж за другого канадского солдата и уехала с ним по месту службы, в Германию. Эти детские переживания впоследствии вылились в песню My Father’s Eyes («Глаза моего отца»).
Первая гитара — немецкая Hoyer со стальными струнами, больно режущими детские пальцы. Знакомство с американским блюзом и изнурительные занятия под записи знаменитых блюзменов, фирменные ходы которых учился копировать Эрик. Первые школьные группы, и, наконец, в 1963-м вступление в ряды The Yardbirds — коллектива, выпустившего в жизнь целую плеяду великих рок-музыкантов.
Струны судьбы
Прозвище Slowhand (Медленная Рука) подарил ему импресарио группы Джорджо Гомельский, человек, открывший миру Джеффа Бека, Рода Стюарта, Джимми Пейджа и, собственно, самого Клэптона. К темпу игры прозвище никакого отношения не имело — версии самого Клэптона разнятся от интервью к интервью, от десятилетия к десятилетию. То ли это была игра слов с Clap («хлопок») в фамилии гитариста (медленные аплодисменты были у английской публики традиционным знаком скуки), то ли просто еще одно проявление любви Гомельского к абсурдным каламбурам (на афише первого концерта The Rolling Stones он написал Rhythm & Bulls вместо & Blues, на выступление пришли три человека).
Вскоре на стенах лондонских домов стали появляться граффити «Клэптон — бог», а сам музыкант, пройдя школу в The Yardbirds и The Bluesbreakers Джона Мэйолла, вместе с барабанщиком Джинджером Бейкером и басистом Джеком Брюсом основали Cream — первую рок-группу, получившую приставку «супер» в определении.
Теперь его приглашали в качестве сессионного музыканта сами The Beatles; он сыграл партию гитары в харрисоновской While My Guitar Gently Weeps и безнадежно влюбился в жену Джорджа, фотомодель Патти Бойд. В 1970-м любовный треугольник (надо сказать, что, несмотря ни на что, Клэптон и Харрисон всю жизнь оставались друзьями) вылился в песню Layla — одну из самых знаменитых в каноне Клэптона.
Ныне ее чаще можно услышать в умиротворенной акустической версии 1992 года, ставшей большим международным хитом. Но оригинал, выпущенный на единственном альбоме очередного проекта Клэптона Derek and The Dominos, названном «Лейла и другие песни о любви», был 7-минутным ревущим, экстатическим и электризующим гимном неразделенной любви.
Любопытно, что основой для текста послужила поэма персидского поэта XII века Низами «Лейли и Меджнун». Еще более любопытно, что альбом сперва оказался коммерческим провалом — не в последнюю очередь из-за того, что имя Клэптона можно было увидеть лишь на обороте конверта. Увы, фанаты поп-музыки никогда не славились большим любопытством...
Демон алкоголь
После «Лейлы» Клэптон вполне мог остаться в истории рок-музыки как автор одной великой песни вроде Нормана Гринбаума с его Spirit in the Sky или Джо Саута с Hush. Справившись с героиновой зависимостью, которая губила его в эпоху «Лейлы», он не избежал другой — к концу 1970-х великий гитарист был законченным алкоголиком.
Тем не менее он тщательно отбирал репертуар, предвосхищая моду. Так, в 1974-м он выпустил свою версию композиции мало кому еще известного Боба Марли I Shot the Sheriff, познакомив с регги широкую публику Запада. Но в 32 года Клэптон записал пластинку, навек поставившую его в ряды рок-н-ролльных небожителей.
Slowhand оказался абсолютным шедевром «взрослого» рока: сохранив идеальное чувство блюза и непостижимое для белого музыканта умение «ошибаться» в нужный момент, выдерживая совершенно, казалось бы, алогичную фразировку, Клэптон сумел создать запись, одинаково уместную и в студенческой берлоге, и в буржуазной гостиной. На нем появилась и вторая великая песня, посвященная Патти Бойд, — Wonderful Tonight.
В 1979 году затянувшаяся мелодрама закончилась, наконец, разводом Патти с Харрисоном и браком с Клэптоном — увы, оказавшимся не особо счастливым. Завести детей пара очень хотела, но не смогла, а Клэптон погружался в пучину алкоголизма, периодически поколачивая Патти.
Альбом уже четверть века включают во всевозможные списки «лучших пластинок» — собственно, с тех самых пор, как составление таких списков вошло в моду. В 1977 году восторги критиков были не столь единодушны. Обозреватель Village Voice и один из самых влиятельных музыкальных журналистов Америки ХХ века Роберт Кристгау поставил диску «троечку с плюсом», ехидно заметив, что Клэптон, «похоже, сорвал голос. Интересно, чем».
Вопрос, впрочем, был риторическим: все в бизнесе знали, что Slowhand не расстается с бутылкой и субстанцией, упомянутой в первой же песне альбома Cocaine. Избавившись от пагубных привычек, Клэптон будет исполнять мрачный блюз Джей Джей Кейла, добавляя от себя прилагательное «мерзкий» перед каждым упоминанием белого порошка.
Пластинку выпустили даже в СССР — спустя пять лет, в самый разгар борьбы Клэптона с его демонами. Первую песню, впрочем, решили исключить. По иронии судьбы ровно так же поступили при издании в Аргентине, где у власти была военная диктатура, на все лады склонявшаяся советским агитпропом. Для самого Клэптона 1980-е прошли под знаком поисков себя в новом музыкальном ландшафте. Время «Гитарных героев» прошло, даже относительно модные персонажи вроде Ингви Мальмстина существовали строго в рамках metal, в которые Клэптон очевидным образом не умещался.
Свой путь
Клэптон вновь нашел свою нишу — как мастера тихих акустических баллад. И вновь в дело вмешалась судьба, на сей раз в жизнь музыканта ворвалась настоящая трагедия. С Патти он развелся в 1988-м после череды пьяных выходок и измен с его стороны («Я вел себя как конченый алкоголик», — вспоминал он позже). В 1991 году четырехлетний сын Эрика от связи с итальянской фотомоделью Лори дель Санто (ей Клэптон посвятил песню Lady of Verona) погиб, выпав из окна спальни матери на 53-м этаже нью-йоркского небоскреба. Клэптон тяжело переживал утрату и попробовал справиться с болью единственным доступным ему теперь способом.
Tears In Heaven («Слезы в раю») стала едва ли не самой знаменитой его композицией для поколения 1990-х. Глубоко личная, почти исповедальная песня стала международным хитом и принесла музыканту шесть «Грэмми». Его, конечно, не преминули заподозрить в лицемерии. Клэптон бывал нечестен с возлюбленными, коллегами и даже с друзьями, но только не с самим собой и не со своими слушателями. «Я почти подсознательно использовал музыку как средство исцеления, и оно сработало», — рассказывал он позднее.
Позднее — уже в нулевые — Клэптон вернется к музыке, с которой начинал, — к традиционному блюзу. Вдруг оказалось, что именно эти простые песни на 12 тактов оказались востребованы и публикой, и самим музыкантом. Совместные диски с кумиром детства Би Би Кингом и легендарным певцом американской глубинки Джей Джей Кейлом, пластинка блюзов Роберта Джонсона, выступления с Уинтоном Марсалисом и Стивом Уинвудом — Клэптон внезапно из «певца для гостиных» вновь превратился в яростного бога блюза, пусть и ставшего более благодушным, не требующего более человеческих жертв.
Биография Эрика Клэптона, казалось бы, так и просится на экран. Наверное, когда-нибудь дело дойдет и до фильма — к примеру, по его собственной книге воспоминаний, вышедшей еще в 2007 году. Впрочем, возможно, обойдется и без кино — вехи жизни великого музыканта отмечены в его песнях. Чтобы понять Клэптона со всеми его драмами и комедиями, провалами и достижениями, достаточно послушать его песни. В них, как в страницах дневника, отражена вся его судьба. И даже последний его альбом, довольно непритязательный сборник рождественских песенок, тоже в своем роде рассказывает нам о финальных счастливых и умиротворенных страницах этого искреннего отчета.
