Масштабная реорганизация: как модернизация влияет на число врачей в регионах
Максатихинский район Тверской области с населением почти 15 тыс. человек постепенно остается без медицинской помощи. Штат врачей сокращается, отделения закрываются. Больных с инсультом бригаде «скорой» приходится везти в соседние районы или областной центр. Такая же участь могла постигнуть и беременных. Как сообщили «Известиям» медики и местные жители, пока роддом удалось отстоять, но что будет дальше, неизвестно. И похожие истории характерны для разных регионов России. Почему «оптимизация» и «ликвидация» в медицине часто становятся синонимами — разбирались «Известия».
В подвешенном состоянии
Большинство медицинских учреждений, с которыми сталкивается каждый россиянин, относится к первичному звену здравоохранения: поликлиники, больницы, отделения общей врачебной практики, центры здоровья и др. Активно об их системном реформировании стали говорить с 2017 года.
Федеральный проект «Развитие системы оказания первичной медико-санитарной помощи», постановление правительства о принципах модернизации первичного звена здравоохранения — во всех документах подчеркивается, что населению, в том числе отдаленных районов, будет обеспечена доступная медицинская помощь. Субъектам РФ поручили провести инвентаризацию, разработать схемы размещения объектов, изменить системы оплаты труда работникам. За дело в регионах действительно взялись. В ряде случае — к сожалению жителей.
В Максатихе, проанализировав работу медучреждений, администрация пришла к выводу, что родильное отделение при центральной районной больнице (ЦРБ) нерентабельно. В год там проходит не больше 40 родов.
Возможность закрыть отделение дал уход врача-анестезиолога. Без него проводить роды нельзя. Вместо того чтобы искать нового специалиста, избавиться решили и от всех остальных. Спасти ситуацию помогло лишь то, что о происходящем в социальной сети написала одна из сотрудниц родильного отделения.
«Я работаю акушеркой в Максатихинской ЦРБ. В декабре сотрудникам были выданы уведомления о сокращении, и с 9 февраля отделение, обслуживающее два района, должно было прекратить свое существование. Другую работу нам предложили. Мне, например, место медсестры на время декретного отпуска другого сотрудника, но это и не моя специальность, и не постоянная работа. От лица всех сотрудников я обратилась в соцсетях к людям с просьбой о помощи, чтобы они писали, обращались в инстанции. В результате добились отзыва уведомлений и до сих пор работаем», — рассказала «Известиям» Светлана Панова.
Несмотря на то что пока отделение не закрывают, точно понять, какая его ждет судьба, всё еще нельзя.
— Как только мы начали возмущаться, нам сказали, что не будут закрывать, оно продолжит работать, просто будет принимать лишь экстренных. Но мы знаем, что от врачей требуют, чтобы всех пациенток они посылали в Бежецкую больницу и поменьше шума поднимали. Главврача, который мог бы навести порядок, в больнице сейчас нет. Его обязанности исполняет главврач Бежецкой больницы. Ему сохранение нашего отделения, конечно, неинтересно. Руководителя обещают назначить уже несколько месяцев, но результатов нет, — объясняет местная активистка, Лилия Кольцова.
Пока же всех пациенток везут или в роддом соседнего района за 60 км, или вовсе в перинатальный центр Твери за 120 км. И врачи, и местные жители боятся, что в ряде случаев дорога, которая займет не меньше часа, может быть опасна как для пациентки, так и для ее ребенка.
«Женщину ведь надо довезти. По ухабам, по ямам. Это не шоссе. Гарантий, что она не родит в машине, нет. А везет ее не подготовленная акушерская бригада — их у нас ликвидировали, а простая фельдшерская. Фельдшер с родами на практике сталкивается от силы раз в жизни. А если сложная беременность, если нижнее прикрепление плаценты? Риск возрастает многократно», — объясняет врач «скорой» и помощник депутата законодательного собрания Тверской области Олег Грек.
Еще больше осложняет ситуацию то, что при той же Максатихинской ЦРБ осталось всего две дежурные бригады. Из-за длительных поездок в Бежецк и Тверь в районе зачастую просто не остается ни одной машины.
По мнению Олега Грека, ситуация указывает на то, что у преобразований были, скорее всего, иные цели.
— Обслуживание помещения требует слишком много денег: хозрасчеты, коммунальные платежи. Закрытие отделения — просто попытка избавиться от имущества, которое съедает средства. Его спишут с баланса больницы, а что будет со зданием дальше — вопрос. Может быть, его город возьмет, может, будет стоять заброшенное. Во Ржеве вот закрыли архив амбулатории, так его разграбили, и истории болезни больных с персональными данными валялись по всему городу, — вспоминает специалист.
Постепенное укрупнение
Под угрозой ликвидации в районных ЦРБ находится не только акушерское отделение. Сложно надеяться на оперативную помощь в Максатихинском районе ряду больным.
— Если на улице у человека случился инсульт, то в нашу больницу его тоже не положат. Повезут в Бежецк. Моего родственника везли сначала туда, а потом в Сонково. Спасти удалось, но столько пришлось всего потом назначать. Работать он уже не сможет. И таких случаев много. Пациента катают из больницы в больницу, потому что или мест, или сотрудников не хватает, — рассказывает Лилия Кольцова.
Такую тенденцию Олег Грек заметил и в других частях Тверской области.
«Неврология и кардиология постепенно уходят из районов. С острыми состояниями, инсультами и инфарктами часто везут в Тверь на высокотехнологичную помощь — на коронарографию, шунтирование. По сути, в ЦРБ остаются поликлиника, полумертвое акушерское отделение, которое принимает только тех, кого срочно привезли, терапия, травматология. Остальные — езжайте за 100 км. Дальше, видимо, будут 3–4 района, где посередине стоит многофункциональный медцентр. Один экономический аппарат, один руководитель. Как у нас назначают руководителей — не секрет», — рассуждает врач.
Избирательный подход
Сокращение или объединение ряда отделений, неизменно приводит к сокращению штата сотрудников. Притом, как уверяют врачи, исключительно медицинских. Администрацию все перемены обходят стороной.
«За 2018 год из больницы ушли 10 врачей, а штат бухгалтерии, который живет за их счет, не сокращается. Когда несколько лет назад нашему руководству «сверху» предоставили возможность распределения стимулирующих выплат, то оно вначале избавилось от профсоюза, объяснив, что от него никакого толку, а потом, развязав себе руки, назначило стимулирующие выплаты тем, кому посчитало нужным. В итоге зарплаты у административно-управленческого аппарата — заоблачные, а у медперсонала — слезы. Работать приходится за себя и за того парня. Нагрузки сумасшедшие, но получаешь всё равно копейки — за экстренность, например, платят 37 рублей в час. Отпуска за вредные условия труда сократили», — делится с «Известиями» участковая медсестра и председатель профсоюзной организации Максатихинской ЦРБ Наталья Ратаева.
Сегодня, по словам Ратаевой, на всё учреждение с приемным покоем, терапией, хирургией, детским отделением и роддомом остается дежурить одна суточная санитарка.
Участковая медсестра Максатихинской ЦРБ, председатель профсоюзной организации Наталья Ратаева:
Это общебольничный персонал. Если привезли больного с аварии или необходимо обработать бомжа, но тут же начались роды или надо подать судно парализованному больному в неврологии — куда санитарке бежать сначала? Страдают в первую очередь больные, ведь от качественного ухода зависит их скорейшее выздоровление.
Коммуникационный пробел
Важным звеном первичного медицинского звена должны были стать фельдшерско-акушерские пункты (ФАП). Они, в соответствии с приказом Минздрава, организуются для оказания первичной доврачебной медико-санитарной и паллиативной помощи жителям сельских населенных пунктов. Внимание на этот вопрос обратил и Владимир Путин в послании Федеральному собранию. Президент подчеркнул, что смысл работы таких пунктов — не выдача справок и направлений и не «спроваживание» людей в райцентры, а реальная помощь.
По словам специалистов, с этим сегодня тоже возникают проблемы. И причина всё та же. Условия труда.
«Когда стало ясно, что ликвидация участковых больниц не привела ни к чему хорошему, вместо них решили организовывать ФАПы и кабинеты с врачами общей практики (ВОП). Там, по задумке, сидит один фельдшер или врач и обслуживает несколько населенных пунктов. Но работать в них никто не идет. Жилье, которое им предоставляют, — это контейнеры, листы металла с утеплителем. Зарплата низкая, инфраструктура в населенных пунктах никакая. Всё, что есть — экология. Кто туда идет? Например, пенсионеры из Москвы. Сдают квартиру свою и переезжают. Природа, дополнительный доход к пенсии и сдаче жилья. А уж как он работает, назначил лечение или нет — другой вопрос, но это никого не волнует. На него и так молиться будут, потому что другого варианта в этом поселке просто нет», — рассказывает Олег Грек.
Невнимание к организационным процессам приводит к провалам «оптимизации» в самых разных регионах России.
В поселке Воргашор Республики Коми закрытие крупной больницы сильно повысило нагрузку на «скорую». Раньше сюда могли везти жителей сразу нескольких населенных пунктов, а теперь всех их приходится направлять в Воркуту. Вместо 13 км машинам стало необходимо преодолевать 25 км. Но к увеличению количества бригад это не привело. Добираться до медицинского учреждения врачи вместе с пациентом могут несколько часов.
«У 40 тыс. человек от больницы остались только поликлиника и скорая помощь. В идеальных условиях дорога до Воркуты заняла бы минут 20, но погода тут — метель которую неделю. В пургу и на вездеходе она занимает от одного часа до пяти. Зависит от водителя и его квалификации. Не каждый пациент сможет дождаться спецтранспорт», — рассказывает «Известиям» бывший водитель скорой помощи Воркуты.
Отсутствие взаимодействия между теми, кто принимает решения, и теми, кто вынужден их исполнять, приводят к тому, что нивелируются даже потенциальные плюсы от ликвидации нерентабельных учреждений, укрупнения медицинских центров и других мер оптимизации. Без обратной связи идеи из теплых кабинетов не приживаются в реалиях медицины.
— Возможно, где-то в логике правительства есть здравый смысл. Мы видим только отдельные приказы, а они смотрят на дело в перспективе. Но нас в известность не ставят. В итоге есть и недомолвки, и перегибы. Люди думают, что их обманывают и хотят лишить помощи. Они не видят причин модернизации. Нельзя оптимизировать нахрапом, нужно работать с населением, но у нас почему-то разговаривать с людьми не привыкли, — сожалеет Олег Грек.
