«Дядя Ваня» прошел в Париже с аншлагом»
Директор парижского театра «Мариньи» Жан-Люк Шоплен любит век Просвещения, рад, что его театру удалось избежать убытков «черного декабря», и уверен: русские актеры умеют всё. Именно поэтому он вновь пригласил в столицу Франции артистов Театра имени Вахтангова. Как рассказал директор «Известиям», в конце февраля они покажут пьесу польского драматурга Тадеуша Слободзянека «Наш класс».
— Как вы объясняете недавний триумф вахтанговцев, которые привозили в Париж «Евгения Онегина» и «Дядю Ваню»?
— Осенние гастроли прошли с колоссальным успехом, которого, признаюсь, я сам не ожидал. Не думал, что они вызовут такой ажиотаж — все-таки спектакли шли на русском языке. Я скорее рассчитывал на то, что зал на тысячу мест будет заполнен наполовину, а он оказался забит на всех 12 представлениях. Парижские театралы оценили обе постановки и оказали актерам исключительный прием.
— Какое впечатление произвели на вас, знатока театра, наши актеры?
— Они играют увлеченно, с потрясающей отдачей — в этом я вижу наследие школы Станиславского. Всё умеют — петь, танцевать. Каждый актер — крупная личность, и при этом они вместе образуют уникальный ансамбль. Плюс великолепная режиссура Римаса Туминаса. Нам, естественно, захотелось развить успех. «Наши молодые актеры поставили пьесу «Наш класс», — сказали мне вахтанговцы, а в «Мариньи» есть малый зал на 300 мест. Посмотрев видеозапись постановки, я решил продолжить сотрудничество.
— Не собираетесь ли вы попытать счастья с другими российскими театрами, которых только в Москве больше полутора сотен?
— Только что объявил моей команде о том, что хочу пригласить еще один русский театр осенью 2021 года. Отправлюсь в Москву на смотрины.
Мюзикл «Смешная девчонка»
— Театр «Мариньи», на сцене которого блистали Жан-Поль Бельмондо, Ален Делон, Анук Эме, Изабель Аджани, вы возглавили недавно. У вас репутация человека, который всегда изобретает что-то новое. Что изменилось с вашим приходом?
— Хотелось бы, чтобы «Мариньи» стал одним из лучших музыкальных театров Парижа — одновременно изысканно-утонченным и массовым, открытым для самой широкой публики. Я намерен опираться на ДНК этого исторического места с его традициями. Здесь своими опереттами дирижировал сам Жак Оффенбах. А после ремонта 14 ноября 2018 года мы открыли театр спектаклем по фильму Жака Деми «Ослиная шкура» на музыку Мишеля Леграна. Сейчас у нас идет знаменитый мюзикл «Смешная девчонка», в котором в свое время на Бродвее выступала Барбра Стрейзанд.
Сам я убежденный европеец — люблю век Просвещения, Вольтера, который дружил с Екатериной Великой. Скоро на нашей сцене выступит труппа «Комеди Франсез», здание которой закроется на ремонт. Мы с удовольствием предоставим нашу сцену Дому Мольера, у которого зал заполняется на 98,8%. Специально для нас он поставит спектакль «У Германтов» по роману Марселя Пруста. Кстати, его действие происходит совсем рядом с нашим зданием на авеню Габриэль.
— Ваш театр не так давно приобрел Марк Ладре де Лашарьер, которому сегодня принадлежит четверть мест в парижских театрах. «Кто платит, тот заказывает музыку» — этого постулата никто не отменял. Он, наверное, не только выписывает чеки, но и участвует в выборе репертуара?
— Он дал мне карт-бланш. Моя миссия — превратить «Мариньи» в театральный флагман Парижа. Музыку мы выбираем вместе. Это предприниматель, который не любит терять деньги и ни в коем случае не считает себя меценатом. Он хочет, чтобы я руководил театром, не стремясь любой ценой к большой прибыли, а, скорее, как добрый отец семейства.
— Проще живется частному театру или национальному?
— Национальный чувствует себя гораздо комфортнее. Он существует за счет государственных субсидий, которых мы лишены. За всё платит владелец. Но управлять театром как предприятием — это увлекательный челлендж.
— Делон или Бельмондо всегда собирали кассу независимо от пьесы. Сейчас таких суперзвезд нет. Как привлечь публику?
— Появилось много молодых актеров и режиссеров, которые ставят замечательные спектакли. Ну а звезды обычно играют два-три месяца, а не целый сезон.
Театр «Мариньи»
— Нужна ли реклама хорошему спектаклю, или билеты на него продаются с помощью сарафанного радио?
— Успеху в немалой степени способствуют соцсети. Благодаря им больше продается билетов, чем с помощью афиш, которые развешивают в городе. Новым моментом является и то, что сейчас покупают места в последний момент, тогда как раньше это делали загодя. Это заставляет нервничать директоров, которые никогда не знают, будет ли заполнен зал.
— В 2018 году в парижских частных театрах побывало рекордное число зрителей — 4,3 млн. В 2019 году результаты наверняка окажутся хуже. Мощные протесты против пенсионной реформы в сильной мере парализовали транспорт. Парижская опера отменила в декабре более 60 спектаклей и понесла многомиллионные потери. Вы тоже остались в убытке?
— Минувший месяц для театров назвали «черным декабрем». Мы тоже пострадали, но меньше других. Нам повезло: рядом проходит линия метро, которую не затронули забастовки.
— В 1980-е вы служили генеральным администратором танца в Парижской опере, работали с Рудольфом Нуреевым, который в ту пору возглавлял ее балет. Какие у вас остались о нем воспоминания?
— Я работал с Рудольфом в течение пяти лет, путешествовал с ним по всему миру. Танец был его всепоглощающей страстью. Для меня Нуреев был не звездой, а царем (во французском языке слова star и tsar созвучны. — «Известия»), который олицетворял всё великолепие русского балета. Человек высокой культуры, он интересовался абсолютно всем, превосходно знал литературных классиков — от Шекспира до Пушкина. Вечером после спектаклей Парижской оперы мы с ним часто ходили на современный балет. До Рудольфа лицо балета определяли балерины. Он привнес в танец маскулинность.
— У «царя» был нелегкий характер. У вас не случалось с ним конфликтов?
— Никогда. Я им восхищался, он ценил мою работу и, где бы ни находился, звонил мне каждый вечер, порой в два часа ночи. Спрашивал на английском: «Жан-Люк, ты спишь?» «Совсем нет, Рудольф, — отвечал я. — Ждал твоего звонка».
Знаменитый классический танцовщик, главный балетмейстер Гранд-опера в Париже Рудольф Нуреев на сцене Театра имени Кирова. 1989 год
— В начале нынешнего столетия вы возглавляли знаменитый театр Шатле, который на протяжении всей своей истории был тесно связан с Россией…
— Я управлял им 13 лет. Прежде всего он известен миру «Русскими сезонами» Сергея Дягилева, которые на его сцене начались в 1909 году. Это была эпоха гениев — таких как Нижинский, Мясин, Стравинский, Пикассо. Сам я приглашал Валерия Гергиева, а также Родиона Щедрина, который показывал в Шатле балет «Конек-горбунок» и оперу «Очарованный странник».
— В свое время в театре Шатле шли спектакли акциониста Олега Кулика, который вошел в художественные анналы как «человек-собака». Чем он вас привлек?
— Когда я увидел его перформанс в роли собаки, сказал себе: «Он очень страдает — ему не хватает человеколюбия и доброты». Я предложил ему поставить «Вечерню Девы Марии» Монтеверди. У него, на мой взгляд, получился отличный спектакль, который потряс Париж. Потом он поставил (менее удачно) «Мессию» Генделя.
— Кулик и Монтеверди? Кулик и Гендель? Смело.
— Не бойтесь неожиданных решений. Сквозняки, полагал Марсель Дюшан, помогают искусству. Иными словами, надо открывать окна для свежего воздуха, который несет что-то новое. «Чтобы вырос хороший гриб, нужно много опавших листьев», — считал мой друг знаменитый американский композитор Джон Кейдж. В искусстве нельзя стремиться к комфорту и благополучию. Артисты побуждают нас к размышлению. Наша роль в том, чтобы ломать перегородки между различными видами искусства. Поэтому мне нравилось соединять Олега Кулика с Монтеверди. Нужен диалог различных культур и эпох. И чем его больше, тем лучше для всего мира.
Театр «Мариньи»
— Какую эволюцию претерпевает театр? Шагает ли он в ногу с прогрессом?
— Как бы стремительно ни шагал прогресс, ничто не заменит отношения актеров и зрителей. Благодаря гаджетам мы погружаемся в виртуальный мир. Но в этом мире каждый из нас находится в одиночестве. Можно, конечно, поставить музейного Мольера, но, когда обращаешься к классике, не надо бояться новейших технологий.
— В театре «Мариньи» выступают с лекциями видные политики, философы, историки, писатели. В этом тоже ваша просветительская миссия?
— Всегда интересно слушать знающих и талантливых людей. У нас выступает академик Элен Каррер д’Анкосс, известная своими трудами о России и Франции. Популярный писатель и путешественник Сильвен Тессон (автор бестселлера «В сибирских лесах». — «Известия») недавно собрал столько народу, что нам пришлось переходить из малого зала в большой. Когда я сам выхожу после такой лекции, мне кажется, что становлюсь умнее.
— Одну из ваших трех дочерей зовут Людмила. Почему вы назвали ее русским именем?
— Это отчасти связано с Людмилой Чериной (псевдоним французской балерины, которая первой из западных танцовщиц выступила в Большом и Кировском театрах. — «Известия»), а также с пушкинской поэмой «Руслан и Людмила».
— Вы окончили в Париже Высшую музыкальную школу по классу флейты. Это помогает руководить театром?
— Я поклонник моцартовской «Волшебной флейты», которая ведет нас за собой к небесам. По-прежнему играю для себя. Когда занимаешься театром, хорошо бы разбираться хотя бы в чем-то одном. В моем случае это музыка.
