Бесчеловечные эксперименты: на поле боя выходят роботы
Роботизация сухопутных армий занимает умы военных всего мира еще с начала прошлого века. Развитие технологий позволило начать практическую реализацию этих идей только сейчас. Рост военных бюджетов в последнее десятилетие привел к лавинообразному увеличению числа проектов в области искусственного интеллекта и боевой роботехники. О текущем положении дел и ближайших перспективах рассказывают «Известия».
Команда мечты
Во всем мире растет интерес к разработке автоматизированных боевых систем для сухопутных войск. Пока лидируют США, в числе наиболее активных стран-инноваторов также называют Великобританию, Китай, Россию и Иран. В США финансирование робототехнических проектов выросло с $20 млн в 2014 году до $327 млн в 2019. Бюджет на следующий год запланирован в размере $353 млн.
В свою очередь, министерство обороны Великобритании в 2018 году получило бюджет на проекты, связанные с технологиями автоматизации и искусственного интеллекта, размером в £160 млн. В этом году сумма может вырасти до £500 млн.
Если говорить о глобальных цифрах расходов на военную робототехнику, то в этом году сумма может превысить $115,7 млрд, что на 17,6% выше, чем в 2018 году. Ожидается, что к 2022 расходы достигнут $210,3 млрд.
Робот THEMIS
Хотя аналогичные планы есть и у других технологически развитых стран, надо отметить, что выделить «национальные» черты проектов, связанных с автоматизацией или робототехникой, достаточно сложно. Многие армии перевооружаются, исходя из схожих концепций — например, многосредных войн, которые разрабатываются совместно и отличаются только в деталях. Кроме того, военную продукцию зачастую производят и предлагают на рынки разных стран одни и те же компании.
Среди общих черт стоит отметить приоритетный подход к сухопутным силам. К примеру, это заметно по распределению финансирования в рамках так называемой большой шестерки — шести основных программ модернизации армии США. Наибольшие бюджеты в период с 2021 по 2024 год получат бронетанковые войска, пехота, а также связь и сетевые технологии. В сумме на три программы запланировано выделить $27,3 млрд, или 63% от общего военного бюджета. Каждая из программ содержит подпрограммы, которые так или иначе связаны с автоматизированными боевыми системами.
В чем причина такого внимания к автоматизации на поле боя? В общих чертах на этот вопрос ответил бригадный генерал Росс Коффман, директор межфункциональной команды, отвечающий за программу бронетехники следующего поколения для армии США.
«Сегодня поле боя наполнено по-настоящему ужасными местами, где люди занимаются работой, которую они не должны делать. <...> Но сегодня, учитывая то, как развились технологии, наши роботизированные машины могут вести разведку, обнаруживать химические вещества, корректировать огонь по противнику, определять, имеются ли на пути препятствия, а затем объединяться с человеком, чтобы определить лучший вариант действия»
Есть и другая причина. И американская, и ряд европейских армий запланировали увеличение, но сталкиваются с проблемой комплектования личным составом. Так, например, регулярные части армии США должны были увеличиться с 478 тыс. до 492 тыс. человек к 2020 году, но вместо этого получили всего 2 тыс. новых военнослужащих. В ФРГ планируют к середине 2030-х увеличить сухопутную армию до 8 бригад, 3 дивизий и многонационального корпуса. Учитывая, что бундесвер на протяжении нескольких лет сталкивается с недобором, в стране идут серьезные дебаты на тему возвращения призыва.
Таким образом, роботизация армий — это еще и возможное решение проблемы, которое позволит высвободить дефицитные человеческие ресурсы. Это, в свою очередь, по мнению военно-политического руководства, позволит сэкономить бюджетные средства либо более эффективно использовать их. Само собой, эти планы рассчитаны на долгосрочную перспективу.
Что именно хотят получить военные? Большинство проектов группируются в двух больших областях. Первая — это технологии искусственного интеллекта и машинного обучения. Вторая — робототехника и теория управления.
Искусственный интеллект
Ученые делят технологию искусственного интеллекта на три категории: узкий ИИ (Artificial Narrow Intelligence, ANI), общий ИИ (Artificial General Intelligence, AGI) и супер-ИИ (Artificial Super Intelligence, ASI). ANI — это технология с жестко ограниченными параметрами, которая может действовать в строго определенных условиях. AGI уже сможет сравниться с человеком, а ASI — превзойдет его.
Большинство военных и гражданских технологий ИИ, существующих на данный момент, — это именно ANI. Первые серьезные подвижки в области AGI ожидаются не раньше 2040-х, а до появления ASI ждать не меньше столетия.
На данный момент большинство работ в области искусственного интеллекта связаны со сбором, хранением и обработкой данных. На выставке-конференции AUSA 2019 бригадный генерал Мэтью Изли, глава группы, занимающейся вопросами искусственного интеллекта в интересах армии США, заявил: «Самое главное в искусственном интеллекте — это данные и то, как мы хотим с ними работать, чтобы наши исследовательские центры, промышленность и солдаты получали их в удобном для использования виде».
Французские солдаты запускают микродрон NX70
Соответственно, значительную долю всех проектов составляют средства разведки (в том числе с помощью дронов), сенсоры и системы ситуационной осведомленности — всё то, что позволяет собирать информацию. Параллельно идут работы по снижению когнитивных нагрузок. Чтобы человек не утонул в поступающей информации, ее придется сортировать и дозированно выдавать каждому солдату в зависимости от его функции.
Вариантов практического применения называют много: от идентификации целей или объектов в общей базе данных с недоступной для человека скоростью до прокладки безопасных маршрутов для колонн на основании актуальной тактической информации.
Автоматизация: всё для людей
В области автоматизации и работотехники группируются проекты, связанные со снижением рисков для солдата на поле боя и облегчением его повседневной деятельности в тылу.
Наиболее активно идут эксперименты в области логистики. В частности, уже проходят испытания автоматизированные грузовики с функцией «ведущий-ведомый». В 2020 году ожидается масштабная демонстрация возможностей роботизированных колонн снабжения.
Автоматизированный тягач Oshkosh PLS M1075A1 оснащенный системой «ведущий-ведомый» на испытаниях
На более низких уровнях подразделения обзаводятся универсальными транспортно-боевыми платформами вроде MUTT, Mission Master UGV или THeMIS. Особое внимание уделяется снабжению подразделений, действующих на труднодоступной местности и в ограниченных условиях (города, джунгли, горы и т.д.), где помощь подобных «робомулов» будет неоценимой.
Еще одно направление — это так называемые миссии, связанные с риском. К уже знакомым роботам-саперам добавятся машины, способные работать в условиях радиационной, химической и биологической опасности, а также «штурмовые роботы». Последние, вероятно, будут уменьшенными автоматизированными версиями инженерных машин разграждения вроде американского M1150 Assault Breacher Vehicle (ABV) или российской ИМР-3.
И, наконец, последнее — это трудозатратная и монотонная деятельность. Военнослужащих хотят частично или полностью избавить от таких «классических» армейских дел, как погрузка, разгрузка, поднос боеприпасов, земляные работы или строительство.
Во Франции начаты работы по разработке роботизированной инженерной бронемашины — VBAE (Véhicule blindé d'aide à l'engagement)
Симбиоз
Особое место в будущих планах занимает практическое применение концепции смешанных команд, состоящих из людей и автоматизированных систем или Manned-Unmanned Teams (MUM-T). Концепция разрабатывалась еще с 1997 года для армейской авиации, но для сухопутных войск она в новинку.
Пока подразделения MUM-T экспериментальные и предназначены главным образом для сбора данных и получения обратной связи от солдат. Цель работ — научить людей эффективно взаимодействовать с машинами. И это, пожалуй, один из самых важных вопросов, стоящий сейчас перед инженерами и военными разных стран.
В чем проблема? Как оказалось, в человеческой психологии. Совместная работа с машиной, которая умеет, хоть и ограниченно, принимать самостоятельные решения, отличается от знакомого дистанционного управления и воспринимается человеком совсем иначе.
«Главная причина такого пристального внимания к человеческому компоненту смешанных команд MUM-T в том, что успех командного взаимодействия зависит от того от того, как человек понимает систему, как и почему она ведет себя определенным образом. Если ожидания человека не совпадают с набором поведенческих моделей системы, человек начнет сомневаться в точности и эффективности ее действий», — считают американские ученые.
Mission Master UGV на испытаниях. Машина может двигаться рядом с солдатами, используя режим «следуй за мной»
Человек-танк
Несмотря на тиражируемый популярной культурой образ человекоподбного робота, тенденция скорее противоположна. В рамках уже существующих и разрабатываемых концепций люди всё больше «омашиниваются».
На макроуровне, в качестве инструментов «дистанционных боевых действий» (Remote Warfare), рассматриваются даже команды профессиональных наемников или программы экипировки и обучения национальных армий. С точки зрения этой концепции нет существенной разницы, например, между крылатой ракетой и отрядом «солдат удачи». И то и другое — дистанционное оружие, которое можно применить в определенных условиях.
Автоматизированный конвой — вооруженный Mission Master UGV сопровождает транспорт с ранеными, рядом двигаются солдаты
Собственно, «дистанционность» (stand-off) американцы назвали в числе основных приоритетов для улучшения в рамках подготовки к боевым действиям будущего.
На микроуровне существуют подходы, согласно которым подразделение и даже каждый солдат рассматриваются как интегрированные боевые платформы. Идея заключается в том, что все системы и элементы экипировки солдата связаны воедино и будут взаимодействовать с ним, между собой и с бойцами в его подразделении. В результате каждый солдат становится частью сложной боевой системы, такой как танк или боевой вертолет. Разница только в том, что элементы такого «танка» разнесены в пространстве и передвигаются пешком.
Давайте дистанцироваться
Большинство проектов, связанных с робототехникой и автоматизацией, сейчас находятся в самом начале пути. Идет активный сбор данных или испытания прототипов. Впрочем, некоторые тенденции видны уже сейчас, и, судя по всему, они будут формировать облик вооруженных сил в ближайшем будущем.
Во-первых, усиливается характерная для западных армий черта — желание максимально увеличить дистанцию между своими солдатами и противником и, таким образом, сократить вероятность потерь. Если раньше это проявлялось в основном в развитии технологий беспилотных летательных аппаратов, то сегодня технология «спустилась на землю».
Колонна автоматизированных грузовиков Oshkosh на испытаниях
Во-вторых, весьма вероятно, что фактор потерь будет оказывать меньшее влияние на принятие решений о вступлении в конфликт. Широкое использование «чужих рук» — автоматизированных систем или наемников — будет означать возможность решения своих задач без риска понести потери «своих».
В-третьих, стоит ожидать изменений в области международного права. Уже в июне 2018 году в Великобритании специальный комитет выработал пакет рекомендаций, касающихся будущей политики и регулирования технологий искусственного интеллекта. В общем-то, давно ожидаемое событие — бурное развитие и милитаризация технологии диктует необходимость ввести регулирование.
Что касается непосредственно солдат, то здесь многие видят потенциальную проблему в повышении требований к подготовке. Новые технологии требуют высококвалифицированного персонала, которому предстоит работать с дорогой и сложной техникой. Впрочем, военные настроены оптимистично. Полковник французской армии Себастьен де Пейре, руководитель «Боевой лаборатории «Скорпион», справедливо отмечает, что «те, кто завтра будет воевать по новым доктринам и пользоваться новыми вооружениями, сейчас учатся в школе», цифровые технологии они познали раньше, чем начали говорить.
В целом, уже сейчас понятно, что работы в области ИИ и робототехники — это не сиюминутное увлечение военных, а долгосрочный план, на который будут ориентироваться в ближайшие десятилетия.
